Несбывшаяся любовь императора

И тут они прониклись важностью минуты: ведь этому маленькому существу, только что появившемуся на свет, очень может быть, предстояло когда-нибудь сделаться императором!

Во время крестин, совершившихся 29 апреля в Чудовом монастыре, ребенку было дано имя Александр. Невыразимое чувство восторга пережила Шарлотта, когда несла его на руках в церковь и думала, что у нее, конечно, самый прекрасный сын на свете: беленький, пухленький, с большими темно-синими глазами.

Повидаться с дочерью приехал в эти дни прусский король, и около двух недель в Москве беспрестанно шли торжества: смотры, парады, приемы, балы, катанья… И вдруг среди всех этих празднеств внезапно заболел Николай. Он возвратился после парада бледный, позеленевший, дрожа от лихорадки и чуть не падая в обморок. Это была корь, которая потом проходила в довольно легкой форме, но первый день был ужасен и напугал Александрину так, что она долго не могла прийти в себя от беспокойства. Она вдруг поняла страшную и простую истину: счастье мимолетно и преходяще, беда может грянуть в любое мгновение, словно гром с ясного неба, – и уничтожить все, чем беззаботная Александрина жила и наслаждалась до сих пор. Именно тогда и появилась у нее склонность к меланхолии, именно тогда начались эти припадки внезапной и необъяснимой грусти, которую она всю жизнь силилась скрывать, пряча это под внезапно пробудившейся любовью к природе. Окружающие думали, что «милая птичка» наслаждается красотой Божьего мира, однако отнюдь не слезы умиления наворачивались в эти мгновения на ее глаза. Теперь же ей казалось, что именно в ту пору она начала предчувствовать и предвидеть тучи, которые рано или поздно заволокут совершенно безоблачный небосклон ее семейной жизни и непоправимо омрачат эту жизнь.

Шло время. Александрина привыкла к окружающему, и придворное общество стало казаться ей довольно однообразным. Она теперь с гораздо большим удовольствием сопровождала Николая на маневры, чем кружилась на балах. Разумеется, она старалась держаться подальше от стрельбы и кавалерийских атак, а просто ждала его в доме, определенном под жилье, и чувствовала себя вполне счастливой. Ей совсем немного было нужно, чтобы быть довольной: если можно не расставаться с мужем, то она вполне обойдется и без празднеств, и без развлечений. Она теперь предпочитала однообразную, даже уединенную жизнь, полюбила простоту и сделалась истинной домоседкой. Объяснялось это не только нежной любовью к Николаю – Александрина вдруг открыла для себя пренеприятную истину: мужчина может любить свою жену, однако при этом если и не волочиться открыто за другими женщинами, то, во всяком случае, оказывать им внимание – в этом нет ничего угрожающего, но и хорошего мало. И она поступила словно малый ребенок, который беспрестанно просится на руки к нянюшке, чтобы привлечь к себе ее внимание.

Эта тактика себя в то время оправдала: Николай слишком любил «маленькую птичку», чтобы причинить ей хоть малое огорчение, тем паче когда она снова была беременна.

Однако жизнь горазда на неприятные сюрпризы, причем преподносит их отнюдь не с той стороны, откуда ждешь. Таким сюрпризом стало известие о том, что император смотрит на младшего брата как на своего наследника. Он желает отстраниться от престола, а Константин Павлович, второй брат в семье, всегда откровенно заявлял о своем нежелании править, более того – об отвращении к государственной власти.

Правда, очень скоро тягостное впечатление от разговора заслонилось рождением у Александрины дочери и обидой на мужа, который воспринял новость без особой радости: он хотел сына. Правда, он довольно скоро раскаялся, очарованный малышкой, а потом Мария, которую в семье звали Мэри, стала его любимицей. А вскоре Александрина обнаружила, что вновь беременна. Увы, третий ребенок родился мертвым, и только искренняя любовь и заботливость мужа помогли ей оправиться.

Зиму 1820/21 года супруги провели в Берлине. Это было время совсем иных удовольствий, чем в России. Пора полнейшей беззаботности! Кажется, самым ответственным и напряженным делом для Александрины было участие в разыгрываемой при дворе поэме Томаса Мура «Лалла Рук». Живые картины были тогда в большой моде, а романтический сюжет о двух влюбленных словно бы оживил слегка подернутые неизбежной патиной обыденности отношения Николая и Александры. Она – принцесса Лалла Рук, он – принц Амнерис, мир сияет и сверкает только ради них.