Несчастье

– Отлично. Тогда освобождаю кабинет для тебя, переодевайся.

Он выходит, а я впервые, наверное, рассматриваю его, глядя вслед. Он сегодня в классическом костюме, а не в спортивках, и ему так очень идет. Влад вообще… довольно привлекательный молодой человек на самом деле. Я почему-то раньше не замечала этого. Шла к своей цели и смотрела на него только как на объект, который поможет ее достичь, но ни разу как на мужчину.

Ну и вел он себя, честно признаться, так отвратительно, что как на мужчину на него и смотреть не хотелось толком.

А сегодня вот повел себя со мной так красиво, спасибо сказал, кабинет предоставил… Чего это он вдруг? Неужели и правда тот факт, что я пришла на игру, помог ему не получить от директора?

Не знаю… Я уже ничего не понимаю вообще!

Нужно переодеваться, тут времени-то до игры осталось всего ничего. Заодно к костюму привыкну… Решаю сначала развлекать всех на трибунах, а потом уже надеть коньки и выйти на лед. И решение мое обдуманное и логичное, я вовсе не стараюсь оттянуть время до своего позора. Просто думаю о том, что если вдруг я упаду и добью себя, то точно не смогу уже выйти после второго периода. А так в первом точно буду в безопасности. Ну логично же? По-моему, очень.

– Та-а-а-а-к, коровушка, надевать-то тебя как? – рассматриваю костюм со всех сторон, пытаясь понять конструкцию.

Вообще нормально разговаривать с костюмом? Ну… не знаю. Думаю, что нет, но мне в целом думать противопоказано, поэтому нормально. Он же мой! А значит, что и часть меня. Все тогда логично, почему бы и не поболтать.

Разбираюсь, что сначала стоит надеть комбинезон, а уже в последнюю очередь голову, что в целом логично. Но я думала, вдруг там руки-ноги отсоединяются еще… Или хвост, прости господи…

Но ни руки, ни ноги, ни даже хвост отдельно не крепятся, поэтому придется влезть целиком. А еще остаться, видимо, в одном белье, потому что в этом костюме столько поролона, что я буду внутри точно в бане.

Раздеваюсь, складываю вещи в свой рюкзак, чтобы не забыть, потому что я могу! Поднимаю ногу для того, чтобы влезть ею в костюм, как дверь открывается, и…

– Лена, ну ты что, серьезно сюда пришла? Лен, не на…до, – застывает в дверях Саша. И я застываю. Полуголая.

Ой-ой… это слишком неловко! И мы, как две статуи, просто стоим и смотрим друг на друга. Я на Сашу во всей одежде, и он на меня… в белье. Боже…

Надо бы прикрыться, но почему-то вся ситуация у меня выбивает почву из-под ног, и все, что я могу, это просто стоять! Из меня даже ни одного слова не вырывается, а это вообще волшебство, не бывает такого.

Он наконец-то отмирает, отворачивается, но выходить из кабинета не спешит.

А я краснею! С головы до ног краснею, горю пламенем неловкости и стыда. Потому что это слишком! Я не готова к такому, почему-то была уверена, что никто не войдет…

Это ужасно на сорок три по десятибалльной шкале. И плевать, что как математик я совершенно не очень, уровень неловкости был именно таким!

– Саш? – зову я его, когда нахожу в себе силы сказать хоть что-то, хотя все еще дико пылаю. И я надеюсь, что он в этом крохотном «Саш» услышит что-то типа «уйди из кабинета, пожалуйста», но, к сожалению, со слухом у Саши, по всей видимости, не очень. Потому что он не уходит, а продолжает разговор.

– Лена, я прибежал сразу, как узнал, что ты тут. Ты должна быть дома! И лежать с мазью на спине!

– Вообще никому ничего не должна, Саш. У меня работа, я пришла ее работать.

Я отвечаю странно, но я до сих пор не могу успокоиться. Даже быстро одеться не могу! Сижу на стуле и прикрываюсь собственным костюмом, все еще жутко неловко!

– У тебя здоровье, и оно может стать хуже!

Он нервничает, я слышу. Психует по-настоящему, я впервые вижу такого Сашу! Даже немного любопытно, какой он на самом пике своего раздражения? Или это и есть тот самый пик для обычно доброго и улыбчивого Александра?

Нет, ну а что вот он на меня кричит? Я не понимаю просто. Как будто он при малейшей травме прямо лежит дома и пропускает самые важные игры. А у меня, между прочим, первый раз сегодня! И он самый важный, если кто не понял еще. Поэтому пропускать я его не намерена, и у меня есть куча доводов почему.

– А ты при малейшей травме дома сидишь, да? Рассказывала мне Алена про вас, знаю я, как на уколах и заморозке играете! Так что не надо нотации читать, когда сам такой же.

– Но ты же не профессиональный игрок, Лена! Это другое! – говорит он и резко замолкает.

Ах, другое, значит, да? Непрофессионал я? Нет, ну конечно. Коровина-то вообще ничего не умеет и нигде профессионалом так и не стала.

Меня очень обижают эти слова, и Саша сам понимает это, я вижу и чувствую. В моменте он хочет ко мне повернуться, потом, видимо, до него доходит, что я не одета, и продолжает стоять спиной.

– Лен, – говорит он негромко и примирительно, но мне такой тон уже не нужен. Мне обидно, правда обидно! Я изо всех сил стараюсь, через боль и слезы, но даже мой хороший друг, как мне казалось, считает, что я занимаюсь чушью.

– Уходи, Саша. Просто уйди.