Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

Жара не спала и к концу сентября. Мухи были везде, назойливо летая целыми роями и жужжа. Это раздражало царицу, которая должна была разродиться с часу на час. Мамки и повитухи находились рядом. Петрушу отвели к брату царевичу Фёдору, последнее время царица не была против их дружбы. С маленькой царевной Натальей сидели старухи Трубецкая и Сурьмская. Время шло. Царь метался в своих покоях, не зная, что подумать. Если Петра царица родила восьмимесячным, то с этим ребёнком недели две, как переходила. Волновались все: и дочери царя от первой жены, и его сестры, которые понимали, что если царица Наталья Кирилловна родит второго крепенького мальчика, царь окончательно окажется в её руках.

Схватки начались, когда от жары уже нечем было дышать. В храмах Кремля служили молебен в помощь разрешения царицы от бремени. Как ни странно, но третьи роды оказались тяжелей двух предыдущих. Царица разродилась лишь к вечеру крупной девочкой, которую по желанию царицы назвали в честь царевича Фёдора Феодорой.

Гонцы разъехались оповестить воевод о рождении царевны, а царь давал пышные пиры двору аж до первого октября. А второго октября собрал думу и во всех парадных одеяниях, со скипетром и державою, в окружении царевичей и светлых князей объявил о пожаловании Матвееву Артамону Сергеевичу титула ближнего боярина. Возглавляя Аптекарский, Посольский, Малороссийский приказы и являясь старшим дворецким Кремля, Матвеев окончательно встал во главе правительства. Выше его власти была только власть царская.

Слякоть и ливни пришли неожиданно. Небо как будто прорвало, и оно разверзлось, неся сплошные проливные дожди. Дорога от Орла до Москвы была одна сплошная лужа. Андрей Алмазов возвращался в Москву со стольником Леонтьевым и конными стрельцами головы Лукошкина. Какая-то тупость сковывала Андрея, перед глазами всё стояло посеревшее перед смертью лицо Трофима. Даже показавшиеся первые заставы перед Москвой не отвлекли его от мрачных мыслей. Оставив строй стрельцов, Андрей направился к дому Ермилова, где должен был поведать Ларине о смерти мужа. Ливень, как будто чувствуя его состояние, обрушился стеной.

Брёвна нового дома Ермилова под проливным дождём казались светлыми, почти белыми, а частокол вокруг двора так и не был достроен. Холоп принял коня, а сенная девка провела в дом. Ларина сидела в светлице сильно укутанная, она плохо переносила беременность, и её знобило и тошнило почти постоянно. Подняв глаза на Андрея, Ларина замахала на него руками:

   — Толькова не говори мене, што Трофим погиб.

Андрей молчал, опустив голову. У сестры по щекам медленно поползли слёзы.

   — Я знала, што энтим закончитси! Ты, ты во всём виноват! Сам не живёшь и другим не даёшь. Из дому бежишь аки зачумлённый и других с собою тащишь. Видеть тебе боле не хочу, ты погубил моё счастье.

Под крики сестры Андрей рванулся из дома, а крики всё неслись ему вослед. Вскочив на коня, он сорвался с места как взбесившийся.

В Древней Руси был чрезвычайно распространён особый вид женской болезни, известный под именем кликушества. Эта болезнь проявлялась в форме припадков, более шумных, чем опасных, и поражала однообразием поводов и выбором мест для своего временного проявления. Та часть литургии верных, которая предшествует пению херувимской и великому выходу со святыми дарами, в сёлах и городах оглашается криками этих несчастных. Крики неслись в такой странной разноголосице, что на всякого свежего человека способны были произвести потрясающее впечатление не одной только своею неожиданностью или неуместной дерзостью, но и поведением присутствующих в церкви. При этом не требуется особенной сосредоточенности внимания, чтобы заметить, насколько быстро сменяется мирное молитвенное настроение присутствующих. На всех лицах появляется выражение болезненной тоски и вместе с тем сердечного участия и сострадания к несчастной. Ни малейшего намёка на резкий протест, ни одного требования удалить «одержимую» из храма. Мягкое и даже сердечное отношение к кликушам покоится на том предположении, что не человек, пришедший в храм помолиться, нарушает церковное благочиние и вводит в соблазн, но тот злой дух, который вселился в него и овладел всем его существом. Злой дух смущает молящихся нечеловеческими воплями и разными выкриками на голоса домашних животных. Чтобы прекратить этот соблазн, четыре-пять самых сильных мужчин охотно выделяются из толпы и ведут больную до царских врат к причастию, искренне веруя при этом, что борются не с упрямством слабой женщины, а с нечеловеческими силами сидящего в ней нечистого, кладут на землю и стараются укрыть белым покрывалом, для чего сердобольные жёны спешат принести ту скатерть, которой накрывали пасхальный стол с разговением, или ту, в которой носили на пасхальную заутреню для освящения яйца, куличи и пасху.