Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

А што, государь-царь, как бы ты мене дал волю, я бы их, что Илья Пророк, всех перепластал во един час. Не осквернил бы рук своих, но освятил, чаю. Да воеводу бы мене крепко умного — князя Юрия Алексеевича Долгорукова! Перво бы Никона, собаку, рассекси бы начетверо, а потом бы никониан. Князь Юрий Алексеевич несогрешим, небось не зазря венцы победные приимел! Помнишь, ты мене жаловалси, говорил, «што протопоп Аввакум дерзко на Соборе том говорил», и я тебе супротив безответно реку: «Государь, виновен». Да индо и славу Богу.

Бог судит между мною и царём Алексеем. В муках он сидит, слышал я от Спаса; то ему за его правду. Иноземцы, што у нас службу творили, што знают? Што велено им, то и творили греки окаянные. Своего царя Константина, потеряв безверием, предали турку, да и моего Алексея в безумии поддержали, слуги антихристовы, изменники, богоборцы!

Князь Юрий Алексеевич, здрав буди, а благословение моё есть на главе твоей. Помнишь, дважды благослови тебе, да и ныне также. Прости и моли о мене, грешном. Бога, да не разлучить нас во царствии своём в день века. Моим тем советам всем, князи и бояре, до вас нет дела! Скажите Иоакиму-патриарху, отстал бы он от римских тех законов, дурно затеяли, право.

Простой человек Яким то ведал. Тайные те слуги, кои приехали из Рима, те его надувают аспидовым ядом. Прости, батюшка Якимушка! Спаси тя Бог за квас, егда напоил меня жаждущего, егда я с кобелями теми грызся, яко гончая собака с борзыми, с Павлом и Ларионом.

Чудо! Чудо! Заслепил их дьявол! Отеческое откиня. Им же отцы наши, тем уставом старым, до небес достигаша, а то бросивши, чуждое богоборство возлюбиша, цзвратишася. Не я своим умыслом скверны затеваю, но они дьявольское разжигая!

Прости, прости, прости, державный! Падая, поклоняюсь! Прости Господа ради, в чём сгрубил тебе, светику-свету. Благословение тебе от всемогущей десницы и от мене, грешного Аввакума протопопа. Аминь».

Письмо то вначале прочитал князь Иван Михайлович Милославский, а когда вошёл к дарю с докладом, то Дрямо с порога заявил:

   — Смотри, государь, яку хулу Аввакумешко на покойного государя пишет.

И зачитал:

   — «Царь Алексей в муках сидит, слышал я то от Спаса...» — В конце прибавил: — И черти на нём дрова возят.

В тот же день гонец уехал обратно в Тобольск с приказом лишить ссыльных староверов возможности писать.

В низовье Дона весна пришла как никогда рано. Уже в конце марта снег стекал потоками, заливая низины. Дон разлился в бескрайности, докатившись до столицы войска донского станицы Черкасской. И кто его только знает, откуда принесло такую несметную прорву воды.

Станица Черкасская находилась на возвышенности, к тому же была обнесена земляными валами. Разлив окружил её со всех сторон, сделав станицу островом, куда, несмотря на стихию, спешили атаманы остальных станиц с выборными казаками на войсковой круг.

Станица, заложенная в 1530 году, стала местом сбора войскового круга. Избранные войсковой, кошевой и бунчужный атаманы[144] будут возглавлять воинствующее население на протяжении четырёх веков.