Несчастливый город

— Никогда не видел ничего подобного. Казалось, Хейт просто сломался, как какая-то хитроумная штуковина. Я сказал Дику Гоббину: «Лучше стой с ним рядом, а то как бы он не грохнулся в обморок». И что бы вы думали? Джим Хейт начал смеяться! При этом от него так разило спиртным, что я чуть к потолку не взлетел, как воздушный змей. А потом он сказал: «Не говорите моей жене» — и вышел с нами тихо и спокойно. Парня арестовывают за убийство, а он беспокоится о чувствах жены! Каким образом от нее это можно скрыть, скажите на милость? Говорю вам, он чокнулся!

Патрульный Гоббин ограничился тем, что назвал по буквам свою фамилию:

— Г-о-б-б-и-н. Верно, ребята. Вот уж будет радость моим детишкам!

Часть четвертая

Глава 19 ВОЙНА МИРОВ

«М-ру Борису Коннелу

Синдикат «Новости и сенсации»

Здание «Пресс ассосиэйшн»

Чикаго, Иллинойс

Дорогой Борис!

Твоя гневная телеграмма изрядно меня позабавила, но, возможно, твой чуткий к новостям нос ввели в заблуждение тонны мусора, которые мои коллеги-»журналисты» шлют из Райтсвилла.

Я верю, что Джим Хейт невиновен, и собираюсь утверждать это в своей колонке, пока ее у меня не отнимут. Будучи наивной, я все еще полагаю, что человек считается невиновным, покуда его вина не доказана. Джима Хейта заранее приговорили к смерти смышленые парни и девицы, которых прислали сюда их редакторы с целью доставить садистское наслаждение великой американской толпе. Но кто-то должен иметь принципы. Поэтому я возвышаю мой одинокий голос. Атмосфера в Райтсвилле премерзкая. Люди не в состоянии больше ни о чем говорить, а их разговоры — фашизм чистой воды. Будет забавно наблюдать, как из их числа избирают «непредубежденных» присяжных.

Чтобы оценить происходящее, ты должен осознать, что всего два месяца назад Джон Ф. и Гермиона Райт были ларами и пенатами[42] здешнего сообщества. Сегодня они и три их дочери являются неприкасаемыми — и все дерутся за то, чтобы первыми бросить в них камень. Орда бывших «друзей» и «поклонников» Райтов ищут уязвимые места, чтобы вонзить в них нож, и находят! От всего этого позывает на рвоту, а ты ведь знаешь, что я достаточно повидала человеческой тупости, злобы и гнусности.

Это война двух миров. Достойный маленький мир безнадежно отстает в вооружении, численности и во всем прочем, за исключением силы духа и моральной твердости. У Райтов есть несколько настоящих друзей — судья Илай Мартин, доктор Майлоу Уиллоби, заезжий писатель Эллери Смит (когда-нибудь слышал о таком? Я — нет). Они вместе ведут пропагандистскую битву. Райты просто великолепны — несмотря ни на что, они стеной стоят за Джима Хейта. Даже Лола Райт, которая была на годы изгнана из семьи, вернулась домой или, по крайней мере, бывает там постоянно. Они сражаются не только за мужа Норы, но и за ее еще не рожденного ребенка. Несмотря на вздор, которым я ежедневно потчую мою «публику», я все еще верю в фундаментальные принципы и надеюсь, что голос этого младенца окажется достаточно сильным!

Сегодня я навестила Джима в его камере в окружной тюрьме и сказала ему: «Джим, вы знаете, что ваша жена ждет ребенка?» Он опустился на нары и заплакал, как будто я ударила его в то место, куда леди бить не следует.

Я еще не видела Нору, хотя, возможно, на днях получу разрешение доктора Уиллоби. После ареста Джима ей стало хуже, и к ней никого не пускают, кроме членов семьи. Хотелось бы тебе оказаться в ее шкуре? Если она поддерживает Джима, который якобы собирался ее убить, значит, тут есть за что бороться.

Понимаю, Борис, что зря расходую бумагу и время, так как твоя кровь на девять десятых состоит из бурбона, а на одну — из содовой, так что это мое последнее «объяснение». В дальнейшем, если хочешь знать, что происходит в Райтсвилле и как развивается дело Хейта по обвинению в убийстве, читай мою колонку. А если ты встанешь не с той ноги и разорвешь мой контракт до его истечения, я подам иск синдикату «Новости и сенсации» и буду судиться до тех пор, пока не отсужу все, кроме твоих безумно дорогих вставных челюстей.

Роберта Робертс».

Роберта не знала всех фактов. Через два дня после ареста Джима Гермиона Райт созвала военный совет, с мрачным стуком захлопнув двери верхней гостиной. Было воскресенье, и семья только что вернулась из церкви — Герми настаивала на посещении служб. Все выглядели утомленными перенесенным испытанием.

— Вопрос в том, — начала Герми, — что нам делать?

— А что мы можем делать, мама? — устало отозвалась Пэт.

— Майлоу, — Герми коснулась большой пухлой руки доктора Уиллоби, — я хочу, чтобы ты сказал нам правду. Как Нора?

— Она очень больна, Герми.

— Этого недостаточно, Майлоу! Насколько серьезно она больна?

Доктор Уиллоби отвел взгляд.