Несчастливый город

«Бомба, содержавшаяся во вчерашних показаниях мистера Смита, оказалась хлопушкой. Предъявить этому человеку обвинение не представляется возможным. У Смита начисто отсутствует мотив. До приезда в Райтсвилл в прошлом августе он не знал ни Нору, ни Джеймса Хейта, ни вообще кого-либо из Райтов. Он практически не контактировал с миссис Хейт, а тем более с Розмэри Хейт. Какова бы ни была причина его вчерашней донкихотской выходки — а прокурор Брэдфорд заслуживает порицания за обращение с этим свидетелем, который явно заманил его в ловушку, — она не значит ровным счетом ничего. Даже если Смит был единственным, кто, помимо Джима Хейта, мог отравить роковой коктейль в канун Нового года, он никак не мог быть уверен, что его выпьет именно Нора Райт, в отличие от Джима Хейта, который сам передал ей бокал. Смит не мог написать три письма, которые, безусловно, написаны почерком Джеймса Хейта. Райтсвилл и присяжные могут лишь прийти к выводу, что случившееся вчера было либо отчаянным жестом дружбы со стороны Смита, либо циничной выходкой с целью попасть в газету со стороны писателя, использующего Райтсвилл в качестве подопытной морской свинки».

* * *

Снова вызвав Эллери следующим утром на место свидетеля, Брэдфорд первым делом сказал ему:

— Я передаю вам официальный протокол ваших вчерашних показаний. Пожалуйста, начните читать вслух.

— «Вопрос. Ваше имя? Ответ. Эллери Смит…»

— Стоп! Вы заявили, что ваше имя Эллери Смит, не так ли?

— Да, — подтвердил Эллери, у которого все похолодело внутри.

— Смит ваша настоящая фамилия?

«Ха-ха! — подумал Эллери. — Этот человек не так прост!»

— Нет.

— Значит, она вымышленная?

— Порядок в зале суда! — крикнул пристав.

— Да.

— Каково же ваше подлинное имя?

— Я не вижу смысла в этих вопросах, ваша честь, — вмешался судья Мартин. — Мистер Смит не является подсудимым…

— Что скажете, мистер Брэдфорд? — с любопытством осведомился судья Ньюболд.

— Вчерашние показания мистера Смита, — с легкой улыбкой отозвался Брэдфорд, — логически подвергают сомнению то, что только обвиняемый мог отравить коктейль. Мистер Смит заявил, что также мог это сделать. Поэтому мой сегодняшний допрос должен включить изучение характера мистера Смита…

— И вы можете изучить характер мистера Смита, выяснив его настоящее имя? — нахмурившись, спросил судья Ньюболд.

— Да, ваша честь.

— Тогда я это разрешаю. Продолжайте допрос, обвинитель.

— Пожалуйста, ответьте на мой последний вопрос, — обратился Брэдфорд к Эллери. — Каково ваше подлинное имя?

Эллери видел, что Райты ошеломлены — все, кроме Пэт, которая кусала губы от гнева и растерянности. Но ему стало ясно, что Брэдфорд прошлой ночью не терял времени зря. Конечно, фамилия Квин теоретически не обеспечивала иммунитет против обвинения в убийстве, но практически была вполне способна изгнать из умов присяжных предположение, что ее знаменитый обладатель может быть как-то связан с преступлением. Выходит, дело — швах.

— Мое имя Эллери Квин, — со вздохом ответил Эллери.

Судья Мартин сделал все, что мог, в сложившейся ситуации. Брэдфорд точно рассчитал время. Снова вызвав Эллери свидетелем, прокурор дал защите основание для протеста. Но протест утонул в открытии подлинной личности Эллери. Однако судья Мартин нашел удачную зацепку.

— Мистер Квин, вас, как опытного наблюдателя феномена преступления, заинтересовали возможности этого дела?

— Необычайно.

— Поэтому вы держали Джеймса Хейта под неослабным наблюдением в канун Нового года?

— Да, и из-за беспокойства о семье Райт.

— Вы опасались попытки отравления со стороны Хейта?

— Да, — просто ответил Эллери.

— Вы видели подобную попытку с его стороны?

— Нет!

— Вы не видели ни одного жеста или движения Джеймса Хейта, которое могло бы скрывать добавление мышьяка в бокал с коктейлем?

— Не видел.

— И вы наблюдали за ним, ожидая именно подобных действий?

— Да.

— Это все, — с триумфом заявил судья Мартин.

Газеты единодушно согласились, что мистер Эллери Квин, который подыскивал в Райтсвилле материал для нового детективного романа, ухватился за ниспосланную адом возможность создать общенациональную рекламу истории с таинственными письмами. Брэдфорд мрачно объявил, что завершил процедуру обвинения.

Наступил уик-энд, и все участники разошлись по домам, отдельным номерам или, в случае с заезжими репортерами, койкам в вестибюле «Холлиса». Весь город придерживался мнения, что дело выглядит скверно для Джима Хейта, и это вполне естественно, так как он, безусловно, виновен. В придорожных гостиницах шумно пировали по этому поводу. Зато в гостиной Райтов, где в пятницу вечером вновь собрался неофициальный комитет по защите Джеймса Хейта, царила атмосфера отчаяния.

— Что вы об этом думаете? — без всякой надежды спрашивала Нора у Эллери, судьи Мартина, Роберты Робертс, которые в ответ могли лишь покачать головой.

— Заявление Квина помогло бы куда больше, — проворчал старый судья Илай, — если бы присяжные не были настолько зациклены на виновности Джима. Нет, Нора, ситуация — хуже некуда. Иного я тебе сказать не могу.

Нора уставилась невидящими глазами на огонь в камине.