Несчастливый город

— Но вы оба уже не дети. Не обманывайте себя. Это стояло бы между вами, даже если бы вы поженились, — неопределенность, сомнения, бесконечные вопросы. Вот что отталкивает вас друг от друга. Да, правда бывает неприятной, но если вы знаете ее, то можете твердо принимать решения… Это как операция, Пэт. Вырезать опухоль или умереть. Вы позволите мне начать?

Мистер Эндерсон запел «Под деревом зеленым»,[65] выстукивая пустым стаканом ритм. Пэтти сидела прямо; ее пальцы крепко сжимали стакан.

— Начинайте… доктор.

Карт сделал большой глоток и кивнул. Эллери Квин тяжко вздохнул.

— Помните, Пэт, как вы говорили в больнице о прошлом Хеллоуине, когда я пришел в дом Норы, застав ее и вас переносящими книги из гостиной в новый кабинет Джима наверху?

Пэт молча кивнула.

— И что вы мне сказали? Что книги, которые вы с Норой перетаскивали наверх, вы только что достали из заколоченного ящика. Что вы спустились в подвал всего за несколько минут до моего прихода, увидели ящик с книгами, который оставил там Эд Хотчкис, привезя его со станции несколько недель тому назад, и сами вскрыли его?

— Ящик с книгами? — пробормотал Картер.

— Этот ящик, Карт, был частью багажа Джима, который он отправил почтой из Нью-Йорка, возвращаясь в Райтсвилл, чтобы помириться с Норой. Джим оставил его на хранение на райтсвиллском вокзале. Он пролежал там все время, пока Джим и Нора были в свадебном путешествии, был доставлен в новый дом только после их возвращения и помещен в подвал. В Хеллоуин Пэт нашла его все еще заколоченным. Этого факта я не знал, и он поведал мне правду.

— Но каким образом, Эллери? — спросила Пэт.

— Вскоре поймете. Я все время думал, что книги, с которыми возились вы и Нора, всего лишь переносили с полок гостиной в кабинет Джима наверху. Я считал их книгами Джима и Норы, уже некоторое время находившимися в доме. Такое предположение было вполне естественным — я не видел на полу гостиной ни ящика, ни гвоздей…

— Я достала книги и отнесла ящик, гвозди и инструменты назад в подвал как раз перед вашим приходом, — пояснила Пэт. — Ведь я говорила вам об этом в больнице.

— Слишком поздно, — покачал головой Эллери. — Войдя в дом, я этого не увидел. А я не ясновидящий.

— Но в чем тут смысл? — нахмурился Картер Брэдфорд.

— Одной из книг в деревянном ящике, который Пэт открыла в Хеллоуин, — сообщил Эллери, — была «Токсикология» Эджкоума.

Челюсть Картера отвисла.

— С подчеркнутым абзацем о мышьяке?

— Не только. Именно из этой книги выпали три письма.

На сей раз Карт ничего не сказал. Пэт смотрела на Эллери, сдвинув брови.

— Коль скоро ящик был заколочен в Нью-Йорке и отправлен в Райтсвилл почтой до востребования, где и хранился, а книга по токсикологии с лежащими в ней письмами была обнаружена нами сразу после вскрытия ящика — письма случайно выпали, когда Нора уронила охапку книг, — напрашивается неизбежный вывод: Джим не мог написать эти письма в Райтсвилле. Когда я понял это, то понял и все остальное. Письма были написаны Джимом в Нью-Йорке — прежде чем он вернулся в Райтсвилл вторично просить Нору выйти за него, прежде чем он узнал, что Нора примет его после бегства и трехлетнего отсутствия!

— Да… — пробормотал Картер Брэдфорд.

— Неужели вы не понимаете? — воскликнул Эллери. — Каким образом мы теперь можем утверждать с той же тупой уверенностью, что болезнь и смерть, которые предсказывал Джим своей «жене» в этих трех письмах, относились к Норе? Правда, когда письма обнаружили, Нора была женой Джима, но она не являлась ею, когда Джим писал их, и он не мог тогда знать, что она ею станет!

Эллери умолк, вытер лицо носовым платком, хотя в баре Гаса Олсена было прохладно, и сделал большой глоток. Мистер Эндерсон храпел за соседним столиком.

Пэт обрела дар речи:

— Но, Эллери, если эти три письма не относились к Норе, значит, вся история…

— Позвольте мне рассказать ее по-своему, — резко прервал ее Эллери Квин. — Как только возникло сомнение, что «женой», упомянутой в трех письмах, была Нора, два факта, прежде считавшиеся незначительными, стали бросаться в глаза. Один из них — отсутствие в письмах полных дат. Там были обозначены число и месяц, но не год. Следовательно, три праздника — День благодарения, Рождество и Новый год, которые, как писал Джим, были датами болезни, более серьезного заболевания и, наконец, смерти «жены», — могли подразумевать те же дни, но годом, двумя или тремя ранее! Не в 1940-м, а в 1939-м, 1938-м или 1937 году…

Второй факт — что ни в одном из писем ни разу не упоминалось имя Нора — там говорилось только о «моей жене». Если Джим написал эти письма в Нью-Йорке — прежде чем женился на Норе и чем даже узнал, что она согласится выйти за него, — значит, он не мог иметь в виду болезнь и смерть Норы! В таком случае версия, которую мы с самого начала считали само собой разумеющейся и которая предполагает Нору в качестве планируемой жертвы Джима, рушится целиком и полностью!

— Невероятно! — пробормотал Картер.

— У меня путаются мысли, — простонала Пэт. — Вы имеете в виду…