Несчастный случай. Старые грехи

— Что и как мне делать, я сам знаю. Думаешь, зря меня шерифом прозвали? Здесь я отвечаю за закон и порядок. Потому у меня пьянка в здешнем ресторане — самое серьезное преступление. И пока тебя сюда не занесло, все было в порядке.

— Что ж, спасибо за этот разговор. Теперь я понял, позвали меня не зря.

— Как позвали, так и отзовут. С Лидой у меня еще разговор будет. А соседа твоего с хвостом уже завтра здесь не будет.

— Фотограф — гость хозяина отеля.

— А мне плевать. Тебе тоже советую меня не провоцировать, умник.

— У вас слово «умник» не оценка, а приговор.

— Я все сказал. Повторять не буду.

Гайдай, не прощаясь, вышел.

От подозрительной враждебности они прошли долгий путь к скупой мужской дружбе. И хотя редко виделись, взаимное уважение и уверенность в том, что каждый из них придет на помощь другому по первому зову, радовали обоих.

В кабинете работал телевизор — Гайдай слушал последние новости, но, когда вошел Боб, он убавил звук, положив пульт рядом с собой. Боб проследил за его рукой и заметил раскрытую папку с делом о наезде на Чайковскую. Это сразу же стало ясно при беглом взгляде на фотографии, веером разложенные поверх бумаг.

Снимки с места происшествия были в точности такие же, как Боб и предполагал, едва он услышал о происшествии от Тамары. Гайдай ткнул толстым пальцем в первое фото:

— Жалко тетку. Я ведь ее хорошо знал.

Боб вспомнил, как Чайковская прихорашивалась под взглядом Ильича в этом же кабинете зимой.

— Говорят, был шанс спасти, — голос Гайдая дрогнул, — если бы этот подонок не сбежал с места. Отвез в больницу или хотя бы позвонил, сообщил — могли откачать. К травмам добавилось переохлаждение. Той ночью подморозило.

Боб тяжело вздохнул, вспоминая случайную встречу с погибшей на кладбище под дождем, когда за ней брела бродячая дворняга, а следом за собакой скакала на прямых ногах ворона. Ни дать ни взять, мифическая плакальщица Банши, предрекающая смерть. Как оказалось, свою собственную.

Боб не позволил себе отвлекаться на эмоции и сухо перешел к делу:

— Чего уж теперь? Как говорится — история не имеет сослагательного наклонения, да и жизнь, в целом, тоже. Так что «если бы» — не работает. Но ты же не об этом говорить хотел?

— Так точно. Ты ведь любишь всякие загадки? Так и в этом деле есть кое-какие странности. Нужен твой совет, Шульга!

— Странности? В деле о наезде? Машина сбила женщину, подонок сбежал и…

Боб лукавил. Едва Гайдай ему позвонил с просьбой приехать, как он сразу же смекнул, что речь пойдет о какой-то закавыке, правда, он и предположить не мог, что дело снова коснется Лидии Петровны.

Тем временем Гайдай продолжил, бесцеремонно перебив поток возражений:

— Там был свидетель. И повел себя непонятно.

— Это как?

— Телефон забрал. Кошелек не тронул. А телефон-то был у Петровны старый, кнопочный.

Боб задумчиво посмотрел поверх головы Гайдая прямо в окно, где пестрая сорока приземлилась на тоненькую ветку молодого каштана.

— А деньги в кошельке были?

— В том-то и дело! Не ахти какая сумма, но больше, чем стоит эта мобила. Ее даже не обыскали.

— Действительно, странно. — Боб перевел взгляд на Ильича, и в глазах у него зажегся знакомый огонек азарта:

— А почему ты думаешь, что был свидетель. Почему он не вызвал «скорую», полицию? Что по следам?

— Какие следы? — Гайдай криво усмехнулся. — Дождь со снегом был.

— Мда.

Повисла пауза. Боб свел кончики пальцев вместе и задумался. Мгновение спустя он подался вперед.

— Ладно, попробую помочь. Мне протоколы осмотра нужны. Подними-ка их. Глянем вместе еще разок, что там написано.

Гайдай снял трубку допотопного стационарного телефона, однако на полпути остановился. Его внимание привлекло происходящее за спиной Боба. Он кивнул головой на телевизор:

— Смотри-ка! Твои бывшие коллеги повязали кого-то.

Боб резко повернулся к телевизору. На экране шел сюжет о задержании Вальтера. Видно было, как ребята-спецназовцы ведут Вальтера в наручниках, как позирует на камеру Носов, увидев которого, Боб хмыкнул:

— Включи-ка звук, друг Гайдай!

32

В комнате у оперов царила привычная деловая обстановка. Воха с Кошелем, каждый за своим столом, занимались бумажной работой.

Кошель раскладывал по файлам бумаги, что-то писал на листах, а некоторые и вовсе рвал, швыряя их в плетеное ведро. При этом он бурчал себе под нос проклятия в адрес непонятно кого. Вскоре старлей не выдержал и повернулся к Вохе, производящему аналогичные действия: