Несгибаемый (СИ)

Клэр едва сдерживала слезы, сидя одна в карете и сжимая в руке букет белых ландышей. Которые он тоже нашел и принес специально для нее! Прежде она считала его замкнутым, малообщительным, но даже его стремление держать мир на расстоянии от себя не помешало ему не то что наказать, а вознаградить бедное дитя, которое даже не думало украсть ее шаль. Многие на его месте проявили бы свою властность, утверждая свое исключительное положение в обществе, но только не Эрик. Клэр не могла себе представить, чтобы он поступил так высокомерно и жестоко, хотя он обладал и властью, и внушительным положением.

Его доброта, чуткость, порядочность, справедливость и такие трогательные попытки порадовать ее то любимым завтраком, то букетом цветов, разбивали толстую броню, в которую Клэр полагала, заковала свое сердце. Сердце, которое разрывалось в груди. Почему оно так болело? Почему что-то с невыносимой силой сжимало горло, вызывая острое желание не только коснуться его, но чтобы и ее прикосновения имели для него хоть какое-то значение? Почему человек, который собирался отдать ее другому, заставлял ее испытывать такую мучительную нежность, что было трудно бороться со слезами?

Почему после произошедшего сегодня ночью он отстранился от нее так, будто не мог больше выносить ее прикосновений?

«Твоя улыбка! Никогда не видел ничего прекраснее…»

Удивительно, как прежде она сторонилась его, а теперь умирала от желания еще раз увидеть его. Потому что, как и прежде, весь ее мир держался на нем одном.

А теперь он снова собирался избегать ее, как делал это прежде. Это было видно по выражению его глаз, когда он закрыл дверь кареты, даже не помогая ей забраться внутрь, даже не взглянув на нее. Клэр в ужасе смотрела на то, как это делает Шоу, который с извиняющимся видом быстро ушёл.

Как ушёл и Эрик, которого теперь нигде не было видно.

Дорога снова стала невыносимой. Стук копыт сводил с ума. Яркое солнце, которое словно насмехаясь над ней, светило еще ярче, отражаясь во всем, в чем только было возможно. Клэр действительно казалось, что она сходит с ума. Еще и потому, что ее бедный букет стал вянуть, расстроив ее сверх меры. Лепестки поблекли, а цветы опустили головы из-за нехватки воды. Не в состоянии смотреть на эту удручающую картину, Клэр постучалась по крыше кареты, испытывая почти непреодолимое желание выбраться наружу. Потому что задыхалась. Потому что не могла так больше…

Ей было так горько от происходящего, что Клэр порывисто потянулась к двери кареты еще до того, как она остановилась. Она не могла больше справляться с отчаянием, которое собиралось поглотить ее. Ей даже не хватало больше сил, чтобы побороть подступившие к горлу слёзы. На этот раз ей ничего не могло бы помочь, даже сотня кружек пива. И тем более Эрик… он… он больше ни за что не обнимет ее. Мысль об этом ранила ее больше всего на свете, потому что Клэр даже представить себе не могла, что когда-нибудь будет так мучительно нуждаться в его объятиях.

Карета вскоре действительно остановилась. Клэр испытала почти болезненное облегчение, стремясь как можно скорее выбраться на свежий воздух, но не успела сама раскрыть дверь. К ее полной неожиданности дверь ей открыли снаружи.

И это был не Шоу.

В проёме двери стоял Эрик, который обеспокоенно смотрел на нее.

— Клэр? Что-то случилось? Почему ты остановила карету?

Один взгляд на него причинил ей такую боль, что задрожали руки. Потому что даже стремление держаться от нее подальше не помешало ему прийти и лично узнать, что случилось, потому что даже сейчас он продолжал волноваться за нее. И при этом смотрел на нее с такой пугающей нежностью, будто был готов обнять, если ей это будет необходимо! Невероятно, но он всегда появлялся тогда, когда был ей действительно нужен!

У Клэр заныло сердце так, что она чуть не расплакалась, глядя в его до боли красивые глаза.

«Господи, почему мне так больно смотреть на него?»

Опустив голову, она взглянула на свой увядший букет, который сжимала дрожащими руками.

— Мне… мне нужна вода, — прошептала она, наконец.

— Тебе хочется пить?

Клэр не хотела воды. Ей вообще ничего не хотелось. Она хотела… хотела, чтобы он остался. И помог ей понять всё то, что она испытывала.

— Не мне.

Он нахмурился.

— Не тебе? Тогда кому?

Она так остро чувствовала на себе его взгляд, что вздрогнула и вновь посмотрела на него.

— Мне нужна ваза для цветов. Для моих ландышей.

Какое-то время он пристально смотрел на нее, а потом весь сник и опустил голову. Вместе с тем опустились его напряженные, широкие плечи, и Клэр вдруг поняла, как ему тяжело. Тяжело почти как нынче ночью, когда он обнимал и касался ее так, будто не мог отпустить, будто нуждался в этом больше всего на свете. Ему было не просто держать ее на расстоянии, изумленно поняла Клэр, разглядывая его слегка бледное хмурое лицо!

Она с трудом удержала руку, которая собиралась устремиться прямо к нему.