Несгибаемый

Вот же. Надо было этого Кравцова повстречать в управе. Сейчас бы шел себе и шел, никого и ничего не опасаясь. Подзадержался он со всеми этими делами, на дворе уж темень, хотя и не такой поздний час. Но все одно, надо бы поскорее домой. А Петр вместо этого все вглядывается в тени, отбрасываемые кустами, заборами и домами. А еще закоулки обходит так, чтобы на него не могли броситься из-за угла. Ну и время от времени вынимает руки из рукавиц и в суконных перчатках щупает, на месте ли наган. Наличие оружия придает некую уверенность. А еще так и подмывает схватить болтающийся за спиной винчестер…

– Кто это там за углом прячется? А ну выходь! – рванув из-за пазухи наган, выкрикнул Петр.

А ведь не будь Петр на взводе, скорее всего и не увидел бы никого. А так даже не сомневался, что за углом дома кто-то прячется. Потому как уловил явственное шевеление тени. Вот ни разу не сомневался, что это по его душу.

Стараясь держаться середины улицы и вертя головой во все стороны, пошел дальше. Чтобы все же заглянуть за угол. Впрочем, прятавшийся передумал хорониться и решил выйти на открытое место. Ну какой смысл прятаться-то? Если напасть неожиданно – это одно. А если уж заметили…

– Опа. Андрей, ты, что ли? – не видя лица, но отчетливо различая фигуру и походку, произнес Петр. – А где Остапа потерял?

– Один я.

– Ты эту сказочку кому другому расскажи. У меня в руке револьвер, и двоих я сегодня на тот свет уже спровадил. Так что нервный я сейчас, что та девка перед первым разом. Остап, выходи, твою налево, не то палить начну.

И в подтверждение своих слов нажал на спусковой крючок. С наступлением темноты мороз стал еще крепче, а потому выстрел прозвучал слабым треском сухой ветки. Впрочем, незначительность эффекта, произведенного звуком выстрела, в некоторой степени компенсировал фонтанчик снега, выбитый из утрамбованной дорожки под ногами Андрея, до которого было шагов двадцать.

– Ты что, умалишенный? – возмутился Андрей.

– Где твой дружок, оглобля? – зло выдавил Петр.

– Остап, выйди.

Ага. А он о чем. Из кустов на противоположной стороне улицы появился невысокий Остап и, повинуясь жесту Петра, подошел к Андрею. Нет, то, что они его зауважали и устроили самую настоящую засаду, конечно, греет. Вот только сам факт этой засады огорчает.

– Значит, так, душегубы вы мои паленые[9], не оставите мысли посчитаться со мной, очень сильно пожалеете. Я ить паспортом обзавелся только пару месяцев как. А до того где меня только черти не носили. И в отличие от вас, я на каторгу так и не угодил. Так что мне преступить закон что высморкаться. А теперь пшли вон, – дополняя свои слова выразительным жестом руки с наганом, приказал Петр.

К счастью для этих двоих, они предпочли в точности выполнить его требование и припустили по улице. Вообще-то Петр сейчас не сомневался в том, что положит их. И рука у него не дрогнула бы. А там… Да пошло оно все. Сбежал бы, попробовал бы еще каким-то способом легализоваться. Ничего в этом невозможного нет, тем более уже успел слегка осмотреться в этом мире. Проблемно, конечно, и еще как, потому как его с этим двойным убийством увязали бы сразу. Но проблем не бывает только у мертвых, каковым Петр становиться решительно не хотел.

Спровадив парочку недоброжелателей, решил осмотреть место, где они прятались. Н-да. А ведь палок-то нет. Если бы они собирались его поколотить, то наверняка вооружились бы дрекольем. Ну и бросили бы его там, где прятались. А здесь ничегошеньки. Значит, собирались его подколоть. Именно прирезать. Если бы пристрелить, то пристрелили бы.

Все это Петр додумывал, уже направляясь домой. Вот оно как весело получается. И не будь у него нагана… Н-да. Надо бы озаботиться меховыми перчатками. Оно, конечно, будет не так тепло, как в рукавицах. Да и дорогие эти перчатки. Но лучше уж так, чем всякий раз сдергивать рукавицы. Альтернатива в виде трехпалых рукавиц его не устраивала. Эти также особым удобством не отличались, разве что позволяли нажать на спусковой крючок.

– Дядь Петр, ну ты где так долго-то? – набросился на него Митя, едва только он переступил порог.

– А что такое? Не управился с домом, – вдруг догадался Петр, вспомнив о том, куда отправлял парнишку.

– Обижа-аешь, дядь Петр, – самодовольно проговорил Митя. – Я даже потянул немного время, как ты учил, чтобы они не подумали, что все так просто. Три рубля заплатили.

– Ну вот видишь, как хорошо. Выходит, сегодня праздник. Твой первый настоящий заработок. А, Аксинья?

– Кормилец. – Прижав голову сидящего сына к груди, хозяйка ласково потрепала вихры довольно улыбающегося Мити.

Вона как. Словно и не она несколько часов назад обвиняла Петра в том, что он отправил ее чадушко чуть ли не на смерть.

– Только выпивки-то в доме нет, – всполошилась Аксинья.

– И не надо. Рано еще нашему работнику горькую пробовать. А лучше бы и вовсе от нее держаться подальше. Но вот, к примеру, пельмени были бы к месту. Есть пельмени-то? А то что-то так захотелось, аж до дрожи в коленях.