Несгораемая страсть

— Ну… — Шкаф умолк. Его рассудок был настолько поглощен Кизией, что трудно было так сразу перейти к разговору о другой женщине. — По-моему, она интересный человек. Умеет разбираться в людях. Но очень замкнутая. Мне кажется, у них что-то завязывается с Джексоном, только оба пока еще этого не понимают.

— Гм…

— А ты что думаешь? — Ему и вправду было любопытно. Хотя первые несколько минут знакомства едва не привели к стычке, к моменту расставания Кизия и Феба казались лучшими подругами.

— Ну, сначала мне даже показалось, что ты … говорил с ней… обо мне.

Ее явные сомнения при выборе слов подсказали Шкафу, какой именно «разговор» она имела в виду. Он покачал головой.

— Я бы никогда так не сделал, киска.

Его подруга вздохнула.

— Знаю. И раньше знала, хотя почему-то подумала, что ты мог бы…

Шкаф промолчал. Что сказать? Его любимая женщина все еще училась доверять и разуму, и сердцу.

— Моей второй мыслью… или даже первой… было то, что Феба относится ко мне так же, как многие другие жены и подружки пожарных.

— То есть, она могла подумать, что ты охотишься за Джексоном. — Они с Кизией уже обсуждали это раньше. До того, как она все ему объяснила, Шкаф считал, что остальные женщины смотрят на нее свысока из зависти к ее успехам. Он знал, как жестоки могут быть женщины к своим более независимым «подругам», способным утвердиться в мире мужчин.

— Я уже говорила тебе. Многие женщины считают, что я физически не могу выполнять такую работу и поэтому представляю угрозу для их мужей. Это я могу пережить.

Шкаф провел ладонью по ее мускулистому предплечью.

— Ты ведь можешь сказать им, как много тренируешься… сколько сейчас пробегаешь? Сорок миль в неделю? И работаешь в спортзале с гирями.

— Вот именно. Я даже могу как-то поладить с ревнивыми женами. Чаще всего мужчины, из-за которых они так сильно переживают, тоже пожарные, и я могу не выезжать с ними в одной машине, а…

— Чаще всего?

Кизия окинула Шкафа лукавым взглядом, не обидевшись на краткую вспышку ревности.

— В девяносто девяти процентах случаев.

Он кивнул.

— Просто уточняю.

— Ага. Но по-настоящему меня злят те, которые считают всех женщин-пожарных шлюхами, желающими спать и мыться в окружении кучи мужчин.

— Ты не должна волноваться из-за глупцов, которые не хотят увидеть правду, киска.

Взгляд Кизии затуманился, когда рука Шкафа скользнула между ее голых бедер. Он начал ласкать ее, поглаживая нежную женскую плоть. Она качнула бедрами. Между ног у нее стало мокро.

— И в чем же… эта… правда?

Свободной рукой Шкаф задрал оранжевую футболку, обнажив ее груди. Он знал, что они небольшие. Но их размер и форма казались ему совершенными. Они умещались в его ладонях, словно были созданы для этого.

— В том, что ты… — он чмокнул ее в уголок рта, — независимая… — в другой уголок, — женщина.

Шкаф вошел в нее в то самое мгновение, когда его губы слились с ее губами в страстном поцелуе. Она сдавленно вскрикнула, выгнув спину, впуская его еще глубже.

Они начали двигаться вместе. Сначала очень медленно, словно впереди у них была целая вечность. Затем быстрее. И еще быстрее.

Шкаф обхватил Кизию за бедра, крепче прижимая к себе. Он не мог насытиться ею.

— Пожалуйста… — простонала она, впиваясь в ногтями в его кожу. — Ой, пожалуйста.

— Сейчас, — пообещал Шкаф. Он горел, как в огне. Как будто газетные статьи о самовоспламеняющихся людях могли оказаться правдой.

Шкаф балансировал на грани экстаза, сдерживая себя изо всех сил, пока не почувствовал, как содрогнулось тело Кизии, свидетельствуя о приближении ее оргазма. Он выждал еще мгновение, и затем бушующее пламя поглотило обоих.

Восьмая глава

Через две недели после Дня пожарного Шкаф слег с гриппом. Он стойко боролся с недомоганием целые сутки, но к концу второго дня ему до смерти надоело болеть. И чем сильнее ему надоедало, тем хуже он себя чувствовал.

— Апчхи, — чихнул он, едва успев прикрыть рот и нос бумажным носовым платком. Тщательно высморкавшись, он швырнул промокшую салфетку в мусорную корзину, стоящую недалеко от кровати. На часах было три минуты седьмого.

Кизия влетела в спальню, неся в руках большой стакан апельсинового сока и кружку, от которой валил пар. Она уже успела переодеться в строгую темно-голубую униформу пожарного. Хотя в покрое рубашки и брюк не было ничего сексуального, они подчеркивали гибкость ее стройной фигуры. Сегодня у Кизии был выходной, но ее вызвали на работу из-за эпидемии гриппа.

— Не нравятся мне эти звуки, — заметила она, щелкнув языком.

— Не волнуйся, — буркнул Шкаф. — Со вребенеб бне станет небного лучше.

Кизия поставила стакан и кружку на тумбочку у кровати. Уголок ее чувственного рта дернулся, словно она пыталась сдержать улыбку. Хорошенькое дело, — обиженно подумал Шкаф. — Я тут болею, а ей смешно.

— Сок я только что выжала, — объявила она подозрительно радостным тоном. — Целый кувшин для тебя. Я поставила его в холодильник рядом с куриным супом. Кстати, вот травяной чай.

Шкаф поморщился.

— Травяной? А на вкус как вареные опилки!