Нешкольный дневник

— Вот тебе и решение: каждое утро Паша Кормильцев ходит в бассейн… — Юлий назвал, какой именно. — Абонемент у него. Плавает, резвится. Вода в бассейне, конечно, прозрачная, но если взбаламутить да до самого дна пронырнуть — это еще неизвестно… Понимаешь меня? А если что, можно выдать за несчастный случай. Мол, камнем на дно он пошел, а я хотел спасти, да не успел. Понимаешь? Но лучше, конечно, не светиться и сделать без шума и пыли, как говорится. Понимаешь?

Он смотрел на меня серьезно и спокойно, как будто давал совет не о том, как удобнее и безопаснее в смысле последствий убить человека, а о рецепте нового вкусного блюда, что ли. Как бы это блюдо не подгорело, специй слишком много не вбухать, не пересолить и не переперчить.

— Доброе дело сделаешь, Роман, — добавил Юлий, — эта гнида, Пабло, давно напрашивалась. Много стал брать, большой процент себе оставляет, наглеет. Мы давно с ним порвать хотели, да только чревато это. Один парень хотел было, да потом нашли его в сортире с проломленным черепом, мозги в унитазе плавают. Понимаешь, спецназ? Или ты, или он!

Не понять было трудно.

..Дыхание я сдерживал, наверное, не две минуты, а все две с половиной. Легкие уже буквально разрывались, когда я вынырнул на поверхность. Перед глазами плыла зеленоватая дурнотная пелена, я жадно глотал воздух. Лампы под потолком показались ослепительно яркими после того прохладного, давящего ужаса у самого дна бассейна после конвульсий и перекошенного лица Кормильцева. Мне казалось, что все это было не со мной. Два трупа и еще неизвестно, где конец этой цепочки!

Я опустил лицо в воду и открыл глаза. Тишина. Ровное голубоватое свечение, кафель на дне бассейна, размытые контуры плиток цвета морской волны. И — на самом дне — раскинувшийся в застывших конвульсиях труп московского сутенера, нашедшего смерть там, откуда он до сих пор черпал свое здоровье.

Теперь мы четверо — я, Юлик, Алексей и Виталик — были совершенно свободны, насколько вообще может быть свободным человек нашего рода занятий в удушливом каменном мешке мегаполиса. Мы были предоставлены сами себе. С того момента, как в трахеи и легкие Пабло, разрывая, уродуя их, хлынула вода, над нами больше не было контроля.

Впрочем, нет. Тогда я и не думал о Кормильцеве. О возможных следствиях его смерти. Я вышел из здания бассейна и направился к ближайшей станции метро. У меня был адрес Катиной коммуналки. Если она еще там, если ее не вынули менты… в любом случае следовало торопиться. У метро я поймал такси и поехал искать, где она живет. Оказалось это делом нелегким, наше-л я то жуткое, кособокое здание только к обеду. Это в том смысле, что я уж есть захотел, пока нашел. Но это желание тотчас было напрочь отбито запахом, которым встретил меня Катин подъезд. Квартира была на первом этаже, вонь была ниже плинтуса, а тараканы напомнили мне мой армейский взвод после команды «вольно». Помимо тараканов я наткнулся на жирную девку с громадными, отвислыми сиськами, обтянутыми грязноватой кофтой. Судя по тому, как жирная девка начала улыбаться и выставлять их, именно этой частью тела она намеревалась меня очаровать. На мой вопрос, где я могу найти Катю Павлову, она начала тягуче ухмыляться и говорить, что она, между прочим, тоже Катя, не может ли она заменить мне Катю Павлову, при этом называла меня «красавчиком». Это дико меня бесит. Я ей ответил что-то дерзкое, она наконец соизволила мне ответить, что Кати нет и что многие хотели бы знать, где она шляется. Сказано было презрительно и грубо, как плюнули и растерли этот плевок. Возникло желание проучить дуру, но я подумал, что нечего изображать из себя Терминатора: и так два трупа за последние сутки. Я пошел по коридору, толстая девка засеменила за мной, спрашивая, сколько стоит моя куртка и черные кожаные штаны и в каком бутике я их покупал. Как будто ее с такой рожей пустят в бутик.

Девка показала мне Катину комнату. Помимо нее, то есть не жирной девки, а Кати Павловой, тут проживали еще то ли двое, то ли трое шлюховатого вида и такого же рода занятий, потасканных телок Убожество комнаты описанию не поддавалось. Бабы сгрудились за грязным столиком, препирались из-за козырного валета и пили водку. Играл галимый блатняк. Это было настолько мне знакомо, что я с трудом подавил в себе желание развернуться и уйти. При моем появлении все повскакивали и окружили меня, а самая страшная, жутко похожая на стоп-кадр из фильма «Чужой», сказала:

— Уух, какой мужчинка! Девчонки… скидка девяносто процентов, а?

— Друг другу скидывайте. Мне нужна Катя Павлова. Ее нет. Тогда я хотел бы найти вашего сутенера Павла. Одна пока бежит за водкой, а остальные дружно мне докладывают. — Я бросил на стол крупную купюру. Бляди загалдели. Их сначала шокировали мои откровенные слова о сутенере Павле, но лавэ, как и полагается, все сгладило. Заговорили все разом:

— А Пашку в мусарню ткнули! Харю даже помяли!

— И про Катьку спрашивали. Она кого-то там пришила будто. Только гниль все это, такая сопля, как она, вряд ли мокруху потянет.