Неся гнев Корусанта

  История словно повторялась по кругу, за исключением того, что при каждом витке, она погружала Кида все глубже и глубже в задницу. Ну кто, спрашивается, мог предположить, что все обернется вот так: заковали в кандалы по рукам и ногам, на голову накинули какой то агрегат, которым бы мог похвастаться и доктор Франкенштейн на слете таких же фриков-ученых, избили и раздели до гола. Добавить к этому еще и то, что фактически 47-й не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, то можно было смело заявить: он здесь надолго. Ни сбежать, ни дождаться помощи - это клон понимал как никто. Уж что, а убийство своих соплеменников мандалорцы не прощают, и никто не будет спрашивать хотел ли преступник этого или же нет. Кид и сам понял, что не стоило бить того урода прямо в горло - кадык благополучно вошел вглубь, перекрывая доступ кислорода, а во время потасовки все были заняты другими делами. "Понял", но явно не жалел об этом - эта мразь назвал Сумари "дрянью", за что хотелось переломать тому все кости. "Каждому свое", как любили говорить в его роте. И этот урод поплатился за свою ошибку жизнью.

  Камера, куда его поместили, соответствовала всем его представлениям о пыточных в подвалах средневековых замков аристократии или "допросной комнаты" Святой Инквизиции: темно и сыро, по углам шастали голодные, пищащие крысы, а прямо перед пленником стояла диковинная штука, напоминающая внебрачную помесь дыбы, виселицы и маски позора, что должно было еще больше ужасать своего гостя. Но вот только клону вообще не было дела до сего агрегата.

  Сумари и Ранна - лишь они сейчас имели значение для Кида и полностью занимали думы коммандос. Хотел бы он знать, сумела ли Тау'Лика сбежать от группы захвата. Точнее не так: этот вопрос словно паразит копавшился в его мозгу, просто сводя с ума. Неизвестность и неопределенность заставляла солдата буквально лезть на стены. А если их взяли, что тогда? Или еще хуже - убили при задержании? От последней мысли по спине пробегал леденящий душу холодок, а противное ощущение внутри готово было разорвать клона на части. Он ничего не мог сделать, и это заставляло почувствовать себя ущербным ничтожеством, прямо как тогда, во время выполнения Приказа 66, прямо как в тот момент, когда он поднес бластер к голове умирающего Натана. Мысли и переживания не позволяли сосредоточиться и попытаться "нащупать" присутствие беглецов или хотя бы понять, живы они или нет. Тревога и апатия не давали мыслям придти в порядок, полностью вытесняя из разума солдата все остальное.

  Почему то, Кид непроизвольно вспомнил Ису, погибшую накануне. В какой-то степени, 47-й ощущал некую жалость к ней. Умереть от руки ребенка, которого воспитывал и держал на руках с самого рождения - в этом не было ни грамма иронии, только безмерная трагедия. Интересно, что бы она сказала на все это, появись прямо в этой камере в образе призрака? И почему то, в голове засела серьезная уверенность, что старуха ругала бы его бранными словами за то, что не предусмотрел подобное и не увез девочку вместе с матерью от местных душегубов. Хоть проклятия фурия и была упертой, словно танк, солдат не сомневался, что жизнь и здоровье Сумари она ставила куда выше своей собственной. Любовь, чтоб ее, всегда молодецким ударом отправляет мозг в нокаут.