Несколько дней из жизни следователя (сборник)

Так же подробен был рассказ Ветрова о гибели матери и отца. Гольст отметил про себя, что Борис хорошо владеет речью — говорит ясно и литературно грамотно и что это начитанный, интеллигентный молодой человек.

— Как относился к Ларисе ваш отец?—спросил следователь.

— Папа любил ее, — просто ответил Ветров. — Правда, она не всегда была послушна, особенно последнее время. Но папа всегда прощал Ларису. Их ссору перед исчезновением можно считать недоразумением.

— Александр Карпович никогда не бил дочь?

— Что вы!—искренне удивился Борис.—Чтобы папа поднял руку на Ларочку! Он был строг, это верно. Мог наказать — не пустить в кино, к подружке. Но ударить — ни за что! Уж если кто с ней дрался, так это я. — Ветров печально улыбнулся. — В детстве, конечно, и не во всю силу. Знаете, иной раз так допечет... Нашлепаю, а через пять минут уже сидим в обнимку. Она плачет, мне жалко ее, маленькая ведь,—Борис тяжело вздохнул.—Не знаю, что бы я отдал, только бы еще раз погладить ее по голове, обнять...

— Скажите, у вашего отца были враги?—задал вопрос Гольст.

Вероятно, этот вопрос был для Ветрова неожиданным.

— Враги? — переспросил он и после некоторого размышления ответил:—Не знаю... Не думаю...

— Может быть, кто-то завидовал ему или затаил обиду за что-нибудь?—уточнил следователь.

— По-моему, таких людей не было,—сказал Ветров.—Папа— честнейший человек. Труженик. И если делал что-то для знакомых и даже малознакомых, то только хорошее. Все уважали его.

— А на работе? Среди подчиненных?

— Отец не очень любил делиться со мной тем, что происходило на фабрике. А вот поговорить о политике, любимых книгах, кинофильмах— всегда пожалуйста...

Гольст попросил вспомнить, не слышал ли Борис перед тем, как в спальне раздались роковые выстрелы, подозрительного шума.

— Я спал,—ответил Борис.—Проснулся только после первого выстрела.

— А когда вбежали в комнату, не заметили, правильно ли висела занавеска, было ли закрыто окно?

— Мне было не до этого,—признался Борис.—Помню только, когда я толкнул дверь в спальню, то увидел темные пятна на подушках отца и матери... Вокруг головы...

— Как вы сумели разглядеть это?

— Через окно падал свет от фонаря на улице.

На вопрос следователя, что, по мнению Бориса, толкнуло отца на убийство жены и самоубийство, тот ответил:

— Исчезновение Ларисы. Отец ходил сам не свой. Это очень сильно подействовало на его психику...

Фабрика школьных учебных пособий, которой руководил покойный Ветров, ютилась на окраине города. Когда Гольст увидел неказистое двухэтажное здание, построенное, наверное, еще в прошлом веке, с темными стенами из красного кирпича и узкими окнами, он усомнился, тот ли адрес ему дали? Но сомнений не оставляла вывеска, подтверждающая, что это действительно фабрика.

Потом уже, в разговоре с новым директором, следователь узнал, что раньше здесь были мастерские, которыми заведовал Александр Карпович. Всеми правдами и неправдами он постепенно превратил мастерские в то, чем теперь является это предприятие.

Директор вздыхал и охал, что ему досталось тяжкое наследство. Производственная база никуда не годится, не хватает квалифицированных кадров, материалы приходится выбивать с боем.

— Только Ветров мог тянуть эту лямку,—со вздохом сказал он.—А я не умею бить поклоны начальству. Мне претит ловчить, химичить... Дайте фонды, гарантируйте поставщиков — тогда я развернусь...

Директор знал Ветрова только понаслышке и мало что мог сообщить о покойном.

Поразмыслив, Гольст решил поговорить с председателем группы народного контроля. Тот работал в полуподвальном помещении. В здании витали запахи масляной краски, свежей извести, свежераспиленного дерева. И все это вперемешку со столярным клеем и ацетоном.

Проходя мимо одной из комнат, следователь увидел, что там трудятся маляры. Внизу, в цокольном этаже, стоял сырой холод.

— Саранцев, — представился Гольсту мужчина лет тридцати пяти, в синем халате, надетом поверх телогрейки. Это и был председатель группы народного контроля. Несмотря на холод, он был весел.

— Слава богу, начали ремонт,—сообщил Саранцев следователю.—Новый крепко взялся за дело. И правильно. Перво-наперво надо создать людям условия на рабочих местах.

— Да, атмосфера у вас, прямо скажем, неуютная,—поежился следователь.

— Ничего!—оптимистично заявил Саранцев..—Это временно. Через неделю поднимемся наверх. Хоть и негоже плохо говорить о покойнике, но Ветров больше думал о том, как бы поуютнее оборудовать дачу в Быстрице, а не цеха...

— Приходилось воевать с ним?—спросил Гольст.

— Еще как!—вздохнул Саранцев.—Ладно, что теперь вспоминать. Нет человека...

— И все же я хотел бы поговорить именно о нем,—сказал следователь.

Они поднялись наверх, в пустую, только что отремонтированную комнату.