Несколько дней

Например, — продолжал он, — когда тебе, уже взрослому, придет время жениться, ты захочешь подарить своей невесте свадебное платье. Можно пойти в специальный магазин и купить его там. Однако ты можешь сшить его своими собственными руками, более того — посадить вначале шелковичное дерево, вырастить на нем червей шелкопряда, самому прясть пряжу, ткать ткань, красить, кроить и шить… Ты сам решаешь, где все начинается, понятно тебе?

Я ничего тогда не понял, и от Яакова не укрылась моя любопытствующая улыбка. Он склонился надо мной и вновь спросил:

— Вкусно?

Я посмотрел Шейнфельду в лицо. Его глаза улыбались, только подрагивающие уголки рта выдавали то напряжение, с которым он ждал моего ответа.

Я был всего лишь ребенком, с тремя живыми отцами и матерью, которая умерла, байстрюк с животом, набитым лакомствами, не знающий ответов на вопросы.

Я улыбнулся, глядя на него, но вину свою спрятал глубоко внутри.

Глава 11

Симха и Йона Яакоби жили в деревне много лет назад. Симха прибыл в Израиль из Сент-Луиса, что в Америке. Там он работал слесарем и был холостяком, вольной птицей. По прибытии же остепенился, женившись на молоденькой девушке из Галилеи по имени Йона, и начал разводить курей. Кстати, выражение «девушка из Галилеи» с детства производило на меня сильное впечатление, и с тех пор всякий раз я чувствую особое волнение, когда на моем пути встречается девушка из Галилеи, будь то в жизни или в одном из моих рассказов.

Вскоре выяснилось, что деревенские жители не в состоянии запомнить, кто из супругов Симха, а кто Йона, так как оба эти имени могут принадлежать как мужчине, так и женщине. В общем, не раз выходило, что мужа называли именем его жены и наоборот. Вполне возможно, что и сам я грешен и что на самом деле девушку из Галилеи звали Симха, а слесаря из Сент-Луиса — Йона. Путаница продолжалась до тех пор, пока не было принято единодушное решение называть Симху Яакоби, а Йону — Яакобиха, а может, и наоборот.

Так или иначе, во время большого пожара гадюка укусила Яакоби, но свою главную зловещую роль по отношению к Яакову Шейнфельду огонь и змея сыграли многие годы спустя.

Большой курятник Яакоби был одной из главных достопримечательностей деревни и гордостью всех ее жителей. В то время когда мелкие пятнистые арабские курочки бегали по деревенским дворам, сносили раз в три дня по одному маленькому яйцу и копошились в мусорных кучах, в курятнике у Яакоби царили порядок и рациональность. Большие белые американские наседки обитали в чистых и новеньких клетках, несли яйца, которые немедленно скатывались вниз по хитроумно сконструированным наклонным доскам, и вообще пользовались всевозможными благами: жестяными поилками, подвесными кормушками и сияющими чистотой поддонами для помета.

Пришедшая беда, по своему обыкновению, не посчиталась со всем этим, не пощадив никого и ничего. Однажды ночью со стороны курятника послышалось истошное кудахтанье. Яакоби зажег керосиновую лампу и выбежал во двор. У самого входа в курятник он случайно наступил на гадюку, послужившую причиной переполоха, и та впилась ему в пятку. Была весна, а ведь известно, что в это время гадюки переполнены до краев ядом и злобой, накопленными за долгую зиму. Яакоби как подкошенный упал на землю, керосиновая лампа выпала из его рук, разбилась, и пламя охватило курятник. Вспыхнули перья и пух, отчаянное кудахтанье и густой дым поднялись к небу. Змея же, таинственным образом, известным лишь ее роду, целая и невредимая, уползла прочь.

— Сделала свое дело и была такова, — пояснил Яаков, — чего ей еще было там искать?!

Соседи прибежали на помощь, но из-за шума и неразберихи никто из присутствующих не понял, что произошло. Вместо того чтобы искать Яакоби, люди принялись тушить огонь и выпускать на волю наседок. Только после того, как огонь был потушен, Яакобиха нашла своего мужа лежащего среди дымящихся головешек и обгоревших куриных тушек. Чудесным образом Яакоби отделался обоженными руками и бедром, однако надышался дыма и был одной ногой на том свете из-за змеиного яда, проникшего в кровь. Крепкое здоровье, крупные габариты и большое везение спасли Яакоби от смерти, но вылечиться он так и не смог. Силы и энергия покинули тело, он перестал работать, вместо этого целыми днями слонялся без дела, мыча несуразный детский мотивчик, заунывные звуки которого чрезвычайно нервировали жителей деревни.