Несколько сюрпризов от Принцев

Час спустя он ушел в библиотеку. Чаша Омута памяти теперь стояла на столе: Северус несколько раз пересмотрел воспоминание из Надежды перед тем, как отправиться беседовать с Фламелем. Северус хмурился, пытался что-то вспомнить, но уехал, так ничего и не сказав. От нечего делать Гарри постоял над Омутом и в конце концов опустил голову в чашу.

Развернувшееся действие, единственное сейчас воспоминание в Омуте, было знакомо Гарри полностью; он не слишком следил за происходящим, надеясь им отвлечь себя от встревоженности и страха. Глядя на кривляющегося Джорджа в теле рыжего здоровяка, Гарри все же думал не о нем и не о Гилене - о Северусе. Чушь ведь, что с ним что-то случится теперь, под неусыпным контролем Фламеля, ведь Фламель был другом Дамблдора - вот, кстати, с кем бы побеседовать… Северуса нет уже больше часа. Через пятьдесят минут он пришлет Патронуса, если не вернется раньше. Гарри выпросил это утром, пока Северус одевался. Северус, показалось Гарри, и сам не хотел оставлять дом. И его: он пообещал вернуться как можно раньше, пообещал, что отправит Патронуса, свою восхитительную лань; он поцеловал его, как умел целовать только он единственный, так откровенно и нежно, прикрывая глаза, слегка касаясь губами щеки, держа затылок своей ладонью…

Боковым зрением Гарри заметил, как кто-то в воспоминании спускается по лестнице. Походка была Гарри назойливо знакома, и, оборачиваясь, Гарри успел подумать, что сейчас ему придется что-то ответить этому властному и враждебному человеку… но это оказалась только Амальтея Розер. «Бьен ква, Гилен?» - спросила она, и Гарри вынесло обратно в библиотеку, в настоящий, пропахший книгами воздух.

Мысли перескочили на Розер. Кого же она могла так сильно напоминать?.. Северус утром трижды пересмотрел это воспоминание. Тоже не мог понять, на кого похожа Амальтея? Или наоборот, понял?

Гермиона советовала показать воспоминание Джинни. Гарри вздохнул и уставился на чашу. Джинни наверняка в Норе, ведь сейчас двадцать восьмое число. С другой стороны, Рождество уже прошло - о, не забыть проверить яйцо, сказал себе Гарри - и Джинни уже может быть и в Хогвартсе. Что ж, у него есть полчаса как минимум, чтобы это проверить. А еще кольцо, которое он так и не отдал.

* * *

Гарри никак не мог понять, повезло ему или нет в том, что Джинни оказалась в своем кабинете. Она смутилась, открыв дверь, и несколько секунд без слов стояла перед порогом, и только потом пригласила Гарри войти. Она несколько раз быстро заправила за уши немытые рыжие пряди и остановилась, не дойдя до стола.

Гарри остался около входа. Сердце отчего-то щемило, и ему, Главе Отдела правопорядка, хотелось не отрывать глаз от пола. Так вот как она тут, сказал он себе. Почти не изменилась с того раза, как Гарри приезжал принимать экзамен по Защите. Но за этим «почти» крылся год. Гарри не ждал встретить прежнюю задорную и заботливую девчонку с понимающими глазами - она жила теперь только в его памяти. Он шел сюда, словно к человеку, про которого знал, что тот серьезно болен, он ждал чего-то страшного, возможно, непоправимого, но за всем этим он все-таки чувствовал свою Джинни. В той же, которую ему преподнесла эта встреча, - нет. А ведь Гарри стыдился за расставание, волновался, как будет смотреть Джинни в глаза, чувствовал в своей просьбе к ней низость, будто собирался кого-то использовать; он долго сидел на корточках перед тумбочкой, разглядывая кольцо с топазом, и думал, думал, думал о любви между ним и Джинни, о ее участии, о ее внимании, о ее преданности - о том, что прошло и уже никогда не возвратится, и ему было стыдно за себя. Он начал понимать, как по-детски вел себя каких-то три, четыре года назад, как гордился своими решениями и поступками, которые сейчас казались такими мелкими и незначительными. Он начал понимать глупость того вечера, когда застал Джинни с Корнером, глупость самой той ситуации, глупость его подозрений… Как бестолково, подумал Гарри: эта бестолковость поразила его так, будто он обнаружил что-то противное в самой глубине себя. Как бестолково, необдуманно и эгоистично - да если бы он увидел Северуса в таком виде, в каком застал тогда Джинни, ему было бы совершенно безразлично, кто и почему того обнимает! Как мало это имеет значения, если Северус рыдает, сжавшись в кресле!.. Какое счастье, что он не понимал этого четыре года назад.