Несколькое. Тексты

Однако вовсе непонятный почерк, ни слова не сложить из этих букв, – и сами знаки человеческим устам наносят раны, – кровь и небеса, спиртное – vocatus et spiritum – в ладонь раскрытую, пробитую насквозь – какой любовный пыл оставит подобные следы? – в том и любовь, что нестерпима вязь соприкасаний между

* * *

Колесо ночи хватай за обод, – зачем оно вращается скорей? – так обмануться

VIII.

Свети, свети, удильщик, фонариком своим, —

На бок кораблик ляжет, и мрак пребудет с ним.

* * *

Вдали известного небосвода скорлупка сокрушена, —

Почтовая ветхая сумка до веку скитаться обречена.

* * *

Нудит сбыть её с рук команда, незадачливый капитан

На полуют выходит от страха беспечен, что пьян.

* * *

Молвь, рассыпанную в бумагу, отправителям не вернут, —

Вечной стоянки вешка скривляет любой маршрут.

* * *

Пересекая остывший, бедный, последний подзвёздный след,

Замрёт ли бумажное сердце, и дрогнет ли что в ответ —

* * *

Призрак, – до света заморозит милое окно, —

едва из нощи глянет, —

IX.

А я не жду, моя Венера, когда сойдёшь, когда взойдёшь

по сводавсхолмию с изнанки, хрустальным выгнутым мостом,

под стукотки бисквитных крошек снаружи, куда не достигает свет

светилен из-под колпаков, надетых на земную твердь,

которая дрейфует,

и в командирском мостике не выключены лампы —

снаружи темнота тем гуще, тем слышней снаружи шторм,

тем непосильней отвечать на письма,

когда в безвестных снах поляны одуванчиков стоят, не разметённые,

ждут воскресения, но нужно бы уйти – для воскресенья,

пауза, как долгий звук звонка, какую унести, прибрав в карман,

велик соблазн, но не дано – ответа ждут и нужно отвечать,

на вечность не растянешь ожиданья.

* * *

Едва ли утро разочтёт к чему был сон,

едва ли вечер

приблизит к берегу дрейфующий корабль,

в скитаниях заросший

ракушками и переделавшийся в плоть, —

не остаётся ни клочка

портновского труда в заплатах, —

должно быть, из дверей открытых доносятся, —

как бы со дна, – чужие голоса, всё время окликая, если

пирсом идти, не улицею.

* * *

Промозглый холод уводит за собою

в туман.

X. Теперь!

Пологие холмы и розовый восток

в тень затянули снов излёт,

но сумерек грядёт заря,

пусть переливчатая молвь

со всех сторон слышна

* * *

На круга ободе отметить чертой начало, —

седок на карусели ведёт отсчет от самого себя,

в шнурок развязанный вращенье обращая

* * *

Опасность кр'aдется извилистым проулком

кидает камнем в нужное окно

сквозняк наружу вырывает штору

и вместе с нею – всё предрешено, —

дыхание. Лазурь и злато

смешав в одно, сорвав печать

с предстания, оставив при пороге

волшбы —

окликни и обернётся —

только молви «да»,

взамен желает получить тебя —

откажешь – загорятся половицы

и выгнется горбом китовым пол

* * *

Подстроена за каждым поворотом дверца,

но спотыкаешься – порог высок,

а притолока низко,

в замке не сможешь повернуть ключа —

и слово – нарушено

* * *

Покинешь жильё,

разостлав на плоту парусину,

подставляя сумеркам спину

подольёшь керосину в фонарь

и подвесишь на мачту, —

навзничь лёжа, закрывши глаза

ускользнёшь из-под власти печати —

слово дав и при этом солгав, —

став свободным,

лишь чаще

подходишь

к окнам

XI.

Забвенье холодно, как снег, —

наутро заметая след,

как данный некогда обет, —

предав, – не унывай.

* * *

Ключи не прячь,

не прячь дневник,

не замыкай дверей, —

эти ветхие пыльные стяги

никому не увидеть,

никогда не войти,

писем

под щелью для почты

не сдвинуть

дверью.

XII.

Те же окна, те же дали.

Памятью поспешно выпит

воскрешающий отвар.

* * *

Что на сердце прилегло? —

вырвана наружу штора,

двери хлопают, камзола

необычен крой.

* * *

В круглом слуховом окне —

остановленный наитьем

голубиный рой.

* * *

Оставайся без участья

к проявлениям ненастья,

головная боль.

* * *

После опишу портному, —

образца ему не дав, —

чтобы слева на груди,

обрядивши манекен,

мелом траченные пальцы

не сыскали

у отверстия входного

заскорузлый ободок.

XIII.

Щербины в зеркале – волшебное стекло изъедено

Обоев лоскуты вот-вот откроют мякоть стен,

и воды станут кровь

Дожди зарядят, выцветший платок небесной сини

поддастся под налегшей тишиной предчувствия —

к окошку – что там первый свет? —

Не нужно оставлять снаружи у порога башмаки —

кружочек меди

под пяткой обещал не ложно, но – всё же обманув, —

обманут и золотой рассвет, и верная рука,

нам поданная на крутых ступенях, —

при нашей-то боязни высоты, —

обманет и румянец, пообещав, как обещают,

едва ли разобрав суть просьбы —

и стала тишина.

И те, кто тянут за углы, платок отпустят.

XIV. Кораблик