Нескончаемые поминки

–– Мою бабушку звали Лемпи, это редкое имя. А знаете, что значит по -карельски? Это любовь или, даже лучше страсть, сексапильность что ли по-современному. Меня Любой назвали, но бабушка называла Лемпи. Мы с ней вдвоем жили. Отец исчез, уехал куда-то, когда я совсем маленькая была, а мама в Москве работала, редко приезжала.

–– А с Валерием Вы давно знакомы?

–– Мы в школе с ним вместе учились. она на два класса старше. Дружили. Я «ходила с ним», как тогда у нас говорили, Он у нас был знаменитостью – на барабанах знаете, как колотил? У него прозвище было Ринго Стар. Он знаете, какой хороший был. Только очень невезучий. Ой, а я ведь вот что хотела спросить, – перебила Лемпи (или Люба?) саму себя. – А чем сегодня мы всех кормить будем? То, что мы для поминок привезли, практически съели и выпили. У вас дома есть какие-то запасы?

Ксения собиралась пораспросить про Валерия и его невезучесть, но вопрос, который задала Любовь, звучал довольно серьезно. Она об этом как-то совсем не думала, ей почему-то представлялось, что Райво с Лемпи и дальше будут метать на стол кейтеринговую еду, как скатерть-самобранка. А ведь действительно – и еда, и их служба должны были закончиться еще вчера вечером.

Ксения посмотрела сквозь окно-стену на улицу, в серое предрассветье, где все еще лил дождь и ярился ветер, но вроде уже не так остервенело, как вчера. Может, и связь уже появилась? Она полезла в карман, но мобильника там не было.

–– У вас телефон с собой? – спросила она Лемпи.

Та кивнула.

–– Посмотрите, не появилась ли связь.

Лемпи вытащила из кармана мобильник, понажимала на кнопки. – Нет, пока ничего.

–– Да. Как бы мы тут все ни подохли – с голоду. Ну на пару-то дней круп и консервов наскребем. Мука есть, яйца. Здесь на острове без запаса не проживешь даже в одиночку. Но запасу этого не сказать, чтобы много, если думать, что нас тут девять человек… живых

–– Если есть мука, яйца и молоко, то я могу напечь блинов. – сказала Лемпи. – Валька всегда блины любил. Когда в гости к нам с бабушкой приходил, мог десятка два съесть. Когда Лемпи говорила о Валерии, лицо ее менялось, как будто где-то внутри нее включали лампочку.

–– Давайте, я помогу Вам, – а Вы мне расскажите про Лихославль, про бабушку Вашу, про Валерия или как там его – Ринго.

Они пошли в кухню, замесили тесто в кухонном комбайне, разогрели две сковороды и стали дружно печь блины, каждая на своей. Раскрасневшаяся и похорошевшая Люба рассказала, что Лихославль – это такой небольшой город в 40 км от Твери. Там жили тверские карелы уже давно, лет четыреста. Бабушка говорила по-карельски. Мать, конечно, уже по-русски, но она с бабушкой дома всегда на своем языке говорила. Но жили бедно, а в средине 1990-х жизнь вообще хреновая стала. Бабушка половики из обрезков шила, а Люба пыталась их продавать. А потом бабушка умерла, и Люба прибилась к одной компании. Приворовывали, нюхали клей, курили бог знает что. И Валерий тоже в этой компании оказался. Мать у него погибла, вы знаете, наверное, отец, да – «профэссор» – тогда уже в телевизоре мелькал, типа ученый эксперт, но на сына ему было плевать с высокой колокольни. Бабка Валерия, материна мать, – болела. В общем были все они, типа такие человеческие огрызки или окурки. Выброшены, чтоб сгнить – и на свалку. Вот на этой жизненной помойке, их с Валей к друг другу и прибило.

–– Вы можете не верить, конечно, – разгорячилась Люба, – а это правда любовь была, как в книжках. Только потому и держались, не скурились и колоться не начали, хотя ясно было, что мы уже на дне, как в этой пьесе, которую в школе долбили. Но тут объявился Леонид. Ну в общем, он Валерке помог, в колледж в Твери устроил, платил за него, а мне подсказал, что можно заявление подать на переезд в Финляндию. Мама у меня карелка, а пропавший папаня оказался и вовсе ингерманландцем. Леонид мне в этих делах очень помог. Ну в общем оказалась я в Финляндии и собиралась после того, как здесь зацеплюсь, Вальку сюда перетащить. А Леонид зачем-то с Николаем связался, устыдил братца, тот Валерия к себе приблизил и увез в Москву. Ну, короче, как-то мы с ним потерялись, каждый своей дорожкой пошел. Но Вальке не пришлось больше музыкой заниматься, как он мечтал, был все время у отца на побегушках. А я вот – официантка финская, все kunossa, нормально значит, – закончила свой рассказ Люба, сняв последний блин со сковороды.

Блины двумя стопками на тарелках выглядели заманчиво и пахли аппетитно.

–– И Вы Валерия здесь на поминках неожиданно встретили?

–-Ну как? Я с Леонидом иногда общалась, на похоронах была и сама посоветовала Светлане нашу фирму для кейтеринга. Мечтала, что встречу Валю на поминках, а сначала едва узнала: он какой-то старый стал, пришибленный, линялый. А сегодня ночью – он совсем другой был, прежний.

Ксения Петровна улыбнулась, глядя на счастливую Любу, которая, застеснявшись своих откровений, вдруг схватила с тарелки блин и принялась его яростно жевать.