Нескромное пари

Флин довольно легко нашел банкомат, засунул в него карту и из списка языков выбрал «inglese»[19], но тут, обливаясь от ужаса холодным потом, сообразил, что не может точно вспомнить пин-код своей карты. Этой картой он пользовался всего пару недель. Кажется, код был 4432 или 4423. А может, 2243? Сначала он ввел 4432, но этот код оказался неверным. Неверным был и 4423. Нет, не может быть, чтобы это был 2243. Вздевая руки к небу, он какое-то время расхаживал взад-вперед рядом с банкоматом, а потом остановился и уставился на его экран. Это было уж слишком. И как он мог быть таким ослом? Если итальянские банкоматы устроены так же, как британские, то это значило, что у него осталась всего одна попытка. Да какой же, черт возьми, этот идиотский код? В нем точно было две четверки, и Флин был почти на сто процентов уверен, что в нем была одна двойка и одна тройка, а, может, там была одна тройка и одна семерка? Он ввел 4473, и банкомат «проглотил» его карту.

— И что потом? — спросила его Джессика.

Они уже подъезжали к Хаммерсмиту.

— Пришлось поймать такси и надеяться, что, во-первых, мне удастся вспомнить дорогу, и, во-вторых, что у хозяев дома найдется достаточно наличных, чтобы расплатиться с водителем.

Этот случай был не из приятных, и Флину не хотелось, чтобы пришлось еще когда-нибудь пережить подобное. Таксист был явно озадачен бессмысленностью попыток Флина заговорить с ним по-итальянски, а потому Флин решил, что проще изъясняться жестами. Поэтому он указывал водителю то налево, то направо и непрестанно твердил «scusi»[20]. Наконец таксист предложил ему потрепанную карту, и Флин, поводив по ней пальцем, ткнул в то место, где, как ему казалось, должна была располагаться вилла.

— А, Монтефьёраль, — с таким облегчением, как будто сам был на месте Флина, воскликнул таксист. К тому времени, как они добрались до виллы, было уже совсем темно, и Флину показалось, что они снова заблудились. Но тут вдруг он увидел знакомую дорогу и через какое-то время оказался на вилле. Он был измотан, сыт приключениями по горло и у него раскалывалась от боли голова.

— Флин, это, пожалуй, самое ужасное, что мне доводилось слышать. Ну, а что они тебе сказали, когда ты вернулся?

— В восторге они уж точно не были. Особенно когда я попросил пятьдесят фунтов, чтобы расплатиться за такси. «Где, черт возьми, тебя носило? Мы ужасно беспокоились», — завопили они и осуждающе на меня уставились. Я готов был под землю провалиться, и хотел было извиниться и уйти в свою комнату, но Поппи настаивала, чтобы я им все объяснил.

— И что ты сказал? — заговорщически улыбнулась Джессика.

— Я сказал, что плохо себя чувствовал еще с утра, а в городе у меня случился тепловой удар и я потерял свою кредитку, поэтому нечего на меня кричать, от этого мне только хуже. На это Поппи мне ничего не смогла ответить, но в оставшееся время была со мной сама забота. Но, если мне ее больше не доведется увидеть, то я жалеть не буду. Честно.

— Несчастный влюбленный. Да, тут уж больше ничего не скажешь, — выворачивая на Тернвилл-роуд, вздохнула Джессика.

— По крайней мере, теперь мы все в одинаковом положении. Если, конечно, тут без меня ничего не произошло.

— Ну, на самом деле произошло, — призналась Джессика.

— О нет! И что же? — в нетерпении выпалил Флин.

— Джорди.

— Джорди? А что с ним?

— Ничего страшного. Просто ему кажется, что он влюбился. Хотя я лично повода для этого не вижу, — сделала Джессика поспешный вывод. Потом она рассказала Флину все, что случилось тем вечером, когда они ужинали у Томми, и что Молли разрешила Джорди ей позвонить.

— Да, здорово, — вздохнул Флин. — Теперь не один я болен этой любовной горячкой. Заразился и мой сосед, которому вскоре суждено вырваться вперед в нашем состязании. Только не говори, что у тебя тоже кто-нибудь появился.

— Флин, если бы ты не был таким мерзким, я бы тебе рассказала, что Томми явно на меня положил глаз.

— Томми? По-моему, он совершенно не в твоем вкусе.

— Не знаю. Может, ты и прав, — раздраженно буркнула Джессика.

— Ладно, забудь. Я так рад вернуться домой, — еще раз вздохнул Флин и угрюмо потащил дорожные сумки в свою комнату.

В одиночестве сидя на кровати, Флин разглядывал свои пожитки. Несколько постеров, прикрепленных к стенам кнопками, пара полок с книгами, CD-дисками и аудиокассетами, которые он уже лет сто не слушал, и еще куча всякого хлама. А вот и его старенький, словно уставший от жизни, проигрыватель фирмы «Айва». С ним он ни за что в жизни не расстанется. А ведь мне уже двадцать пять лет, грустно подумал Флин. Но все, что у него было ценного, так это коллекция старых грампластинок «Биттлз» и несколько CD-дисков. У него не было счета в банке, как у Джорди, не было сбережений, не было высокой зарплаты, как у Джессики и почти всех его друзей. А после этих никчемных итальянских каникул он по уши завяз в долгах.