Нескучный травелог: протяни миру улыбку

В тот незабываемый альпийский денек я все же достигла критической отметки – станции фуникулера. И тут же вломилась в находящийся на ней бар «Горный приют», где первым делом оттаяла при помощи изрядной порции обжигающего пунша. И перешла к «апре-ски» (после лыж – фр.): это сленговое выражение горнолыжников обозначает оно все то, чем можно заняться после катания, если у тебя еще остались на что-то силы. Шамони в этом отношении по-французски элегантен – и по-своему безжалостен. Потому что предлагать замученному лыжами человеку с отнимающимися ногами такое разнообразие развлечений – просто свинство! Помимо ресторанов и ночных клубов, Шамони предлагает аутентичные радости – прогулку в снегоступах (это такие ужасные кандалы для хождения по глубокому снегу) с посещением ледовых пещер и вертолетную прогулку над ледниками. Но этим леденящим радостям я предпочла более «теплую» компанию шотландских парней. Заметив, с каким удивлением я разглядываю тяжелые металлические цепи, намотанные на колеса их пижонских джипов, джентльмены не без гордости объяснили, что приехали в Шамони прямо на машинах: их путь лежал через два самых крупных в Европе тоннеля – под Ла-Маншем и под Монбланом, их путь через Альпы таил в себе немало засад в виде заснеженных перевалов и обледеневших спусков. Вернуть к жизни после такого может лишь высокая (и в смысле вкуса, и в смысле цены) савойская кухня, запитая глотком доброго шотландского виски.

Бормио: лыжами виляет попа

Попытка 2: Доломитовые (итальянские) Альпы, 1225 м над уровнем моря. Бормио – город и одноименный горнолыжный курорт в начале долины Альта Вальтеллина близ соединения границ Италии, Швейцарии и Австрии.

В этот раз я с «самоваром» и сразу совершила роковую ошибку: призналась, что уже стояла на лыжах в Шамони. А мой спутник оказался таким же диким человеком, как и все обитатели этого прелестного альпийского уголка: он никогда не встречал людей, не умеющих кататься на горных лыжах. И жил в святой уверенности: если человека обуть в лыжи и поднять на гору, он по любому оттуда съедет, повинуясь телесным рефлексам. Зря, конечно, он поднял меня сразу на красную трассу. Зато теперь знает, что на свете существуют люди, лыжных рефлексов начисто лишенные. И на вершине их инстинкт самосохранения нашептывает им отнюдь не «встань и катись», а отбрось-ка эти стремные полозья подальше и положись на собственные ноги (попу, четвереньки), лишь бы не на лыжи! Вот почему и на итальянском спуске весь первый день я тоже потратила на сползание с горы – но даже не «плугом», а на своих двоих (а местами и на четырех). Перед лицом бездны, над которой вознес меня горнолыжный орел, доставшийся мне в спутники, ботинки-кандалы показались мне надежнее лыж. А поскольку я уже знала, что вниз тут не возят, а за лыжи под откос – евроштраф, отдаю лыжи своему орлу – и он с ними, как с копьем наперевес, немедленно усвистывает в звенящую снежную даль. Словно пергюнтова Сольвейг, умереть, не увидев которую, мне очень не хочется.

Ползу вниз, снова испытывая непреодолимое желание помчаться с горы на попе, как в детстве, а мимо равнодушно проносятся те самые люди-ракеты, которые еще недавно были пьяными лунатиками. На меня они не обращают никакого внимания. Лишь очередной французский сноубордист (видимо, только они на горе замечают женщин), пролетая мимо, галантно рекомендует сползать с другой стороны трассы: «Не то мадам свалится в пропасть».

Силы во время великого перехода через Альпы во мне поддерживает лишь зловещая догадка: если не спущусь до захода солнца, то меня не найдут никогда!

Уже почти отчаявшись, вижу какой-то фуникулер, едущий вниз – и не верю своему счастью! Долго кручу головой, убеждаясь, что он действительно спускается, ведь в моем положении нет ничего глупее, чем подняться еще выше.

О да, он едет вниз! Но только я устремляюсь к убегающему креслицу, как итальянский оператор этого устройства буквально преграждает мне путь с криками «Но! Но! Но!» И прямо отпихивает, не пускает! Обидно было до слез. Но задним числом я тому синьору благодарна. Как выяснилось, тот фуникулер действительно спускал вниз, но только на другую сторону горы, в результате чего я попала бы в другой город. Судя по всему, этот синьор-оператор точно знает, в какой город обычно бредут лыжницы без лыж.

Второй день я провожу хотя бы в лыжах – правда, в «лягушатнике» для самых маленьких, наблюдая, как с горы сыплются как горох терпеливые европейские бамбини. Падают, встают и снова на свои лыжицы – и ни слезинки, ни нытья! Упавшим улыбающиеся инструкторы кричат «Брависсимо!» и «Белиссимо!» – и невозмутимо ждут, пока бамбини поднимутся самостоятельно, даже палку не подставят! Сразу вспомнилось, как нас пытались поставить на обычные лыжи в рамках школьной физкультуры. Но мы, свободолюбивые советские дети, стойко отлынивали от навязываемых лыжных пробежек – то освобождение добудешь, то лыжи потеряешь… И вот он результат!