Несладкий сон

Хозяин выпустил несколько новых монографий, сделал множество публикаций в научных журналах, экспериментально доказал некоторые старые теоремы и вывел бесчисленное количество новых. Если раньше Нриз не особо уделял внимание секции библиотеки, в которую непостижимым образом попадала периодика, то теперь он нетерпеливо ждал каждого выпуска, каждого нового журнала, в надежде увидеть новые труды повелителя.

И пусть Хозяин всё так же не обращал внимания на своего верного раба, но это с лихвой компенсировалось его близостью. И эти времена стали самыми счастливыми в жизни Нриза.

А потом всё изменилось. Хозяин стал пропадать. Сначала ненадолго, потом промежутки становились всё большими и большими, пока не превратились в месяцы и года. Иногда Хозяин возвращался в Цитадель на длительный срок, чтобы приступить к новым экспериментам, и Нриз получал возможность подсмотреть, узнать, где же именно он бывал.

Оказалось, теперь, с доступом к фел, интересы Хозяина не ограничились миром Итшес. Он путешествовал по иным мирам и вселенным, постигал новые тайны, изучал другие виды магии — от таких же стройных научных, как манипуляция элир, так и диковинных и порой нелепых заклинаний, действующих по совершенно непонятным законам. Эти виды магии не могли существовать в материалистическом мире, но с помощью божественной силы Хозяин создавал в Цитадели помещения с особыми законами. Склады пополнились новыми артефактами, библиотека — новыми свитками, книгами и носителями информации, а голова Нриза, желающего знать всё, чем занят Хозяин — новыми приступами головной боли.

Но увы, новые знания не имели никакого значения, ведь Нриз не только не мог их применять, но не имел возможности продемонстрировать их понимание. Хозяина Нриз окончательно перестал интересовать, он превратился в когда-то занятную, но теперь окончательно забытую игрушку, очередным элементом ненужной мебели или вышедшей из моды одежды.

Нриз понимал, что ему не на что жаловаться — несмотря на пренебрежение, Хозяин не отказывал ему ни в чём, касалось ли это гастрономических радостей, доступа к развлечениям — в проекционной комнате каталог регулярно пополнялся новинками иллюзионов, и этот раздел каталога не был под запретом — или же ухода за здоровьем. Он периодически, мимоходом, накладывал на Нриза исцеляющие чары, поэтому тот никогда не страдал ни от одной из неизбежных болезней подступившей старости.

Но это всё было не то. Никакие радости жизни, даже обильная еда, не могли заменить внимания, пусть непостоянного и мимолётного. И единственным способом добиться этого внимания являлся саботаж, создание каких-то проблем в Цитадели. А на такое Нриз не пошёл бы никогда в жизни.

Он частенько впадал в депрессию, от которой помогал единственный метод — гастрономический. Увы, еда и сладости стали неизбежной потребностью, почти перестав доставлять радость. Но прекратить поглощение еды в таких количествах Нриз просто не мог. Если бы Хозяин отдал приказ, он бы с радостью сел на диету, сбросил бы лишнюю дюжину десятков килограмм, занялся бы спортом, став престарелым Мистером Олимпия. Однако, Хозяину было всё равно, а Нриз не имел ни желания, ни достаточной силы воли, чтобы отказывать себе в пагубной привычке.

Иногда он думал о вечной молодости Хозяина. Долгая жизнь являлась естественной способность сильного мага. Даже если магия омоложения и существовала, то находилась далеко за пределами возможностей Нриза, а заниматься исследованиями в этой области он и так не хотел. Единственным собственным желанием было лишь дожить свой век и тихо угаснуть, избавив Хозяина от ненужного нахлебника.

И во всём этом была виновата только богиня!

* * *

Нриз не имел представления о свойствах артефакта, алтаря, на котором Хозяин распял богиню, но два из них являлись очевидными — снабжение материализованного божественного тела питательными веществами, а также поглощение фел. Нриз подозревал, что существует и третья функция — передача фел Хозяину, в каком бы месте мультисвеленной он ни находился. Впрочем, эти выводы являлись чисто умозрительными — строения алтарной плиты, всё так же висящей под потолком ритуального зала, Нриз не только не знал, но и не мог увидеть магическим зрением. Визор, не подводивший его до сих пор, выдавал какую-то покрытую рябью серую муть, стоило попытаться взглянуть в соответствующем диапазоне.

Прошедшие полтора десятка лет никак не сказались на богине. Она оставалась столь же прекрасной, тело, даже покрытое незаживающими ранами с присосавшимися паразитами трубок, было столь же совершенным, а волосы не отросли ни на долю дюйма. Единственным изменением со дня того ритуала являлись глаза. Вот уж множество лет глаза были закрыты, а веки опущены, что, с одной стороны, вызывало жалость — несмотря на сложное отношение к богине, Нриз не мог не признать её потрясающую красоту, но с другой — дарило спокойствие, ведь меньше всего на свете Нриз хотел выносить её гневный, изучающий или просто равнодушный взгляд.