Несломленная

Назревает война, и этот труп – ее предвестник, хоть я и пойму это гораздо позже. После Второй мировой войны Хорватия вместе с Сербией, Словенией, Черногорией, Македонией и Боснией и Герцеговиной образовали федеративное государство Югославию. Столкновение стольких национальных самосознаний неизбежно должно было привести к войне. Хорватия, скажем, хотела стать независимой от Сербии, но Сербия не хотела давать Хорватии независимость.

В недели, предшествовавшие эпизоду с трупом, мы на себе ощущали, что на Балканах вот-вот снова разразится бойня. Наши соседи-хорваты открыто шли на конфликт с моим гордым отцом-сербом. «Убирайтесь отсюда или сдохнете», – говорили они. Нам домой звонили какие-то мужчины и угрожали выкинуть меня и моего младенца брата из окна нашей квартиры на 11-м этаже.

Страна раздроблена. Папа переживает. Мама напугана. А теперь еще этот труп. Напряжение нарастает.

Через несколько недель наша жизнь резко меняется. На улице 21 июня 1991-го жаркий летний вечер. Мой папа, невозмутимый водитель грузовика, возвращается домой поздно и очень встревоженным. Ему снова угрожали.

– Собирайте вещи. Утром вы уезжаете, – говорит он нам. Мы с мамой в шоке.

Отец остается в Осиеке. Думаю, он остается, чтобы еще попытаться отстоять свой жизненный уклад. Дома у него есть работа, а устроиться на новом месте будет сложнее. Он говорит, что мы уезжаем просто переждать опасность – на несколько недель. Пока ситуация в городе не успокоится.

Наутро мы прощаемся с папой и уезжаем. У нас с мамой по маленькой сумке, еще одна с вещами трехмесячного Саво и две мои драгоценные теннисные ракетки. Мы рассчитываем в скором времени вернуться. Мы забиваемся в маленькую машину впятером: дядя Павле, папин брат, нас везет, а рядом с ним спереди садится бабушка Ана – их с папой мама, сварливая старуха. Мой дедушка не хочет слушать доводы папы и Павле и отказывается ехать с нами.

«Пусть приходят убивают меня хоть сегодня, хоть завтра – я никуда не поеду», – говорит он.

Мы с мамой усаживаемся сзади. На коленях я держу своего неугомонного маленького брата. В машине сразу жарко и душно, в воздухе стоит едкий запах пота. Поначалу никто ничего не говорит, все подавлены. Мне страшно. Пять часов наша машина петляет по живописной хорватской сельской местности. Периодически мама перекидывается короткими беспокойными репликами с дядей и бабушкой.

Мы едем в город Сомбор на севере Сербии. Мы беженцы, то есть убегаем от войны в поисках безопасного места. В Сомборе безопаснее. Когда мы туда приезжаем, все кажется таким странным. Потом я понимаю, что Сом-бор очень похож на наш город: историческая архитектура и улицы, вдоль которых высажены деревья. Но это сходство меня не успокаивает. Я боюсь того, что ждет нас впереди. Я еще не осознала, что вот так за одну ночь мы собрались и уехали из дома. Я не успела попрощаться ни со школьными друзьями, ни с учителями, ни даже с дедушкой. Я уже скучаю по дому и хочу поскорее вернуться в Осиек.

Беженцы из Хорватии останавливаются в семьях. Нас приютили радушные сербы, которые пустили нас в свой маленький уютный дом, пока мы не встанем на ноги. Они живут на окраине города и соглашаются взять нас к себе на несколько недель, пока мы не найдем себе жилье. Они кормят нас и окружают добротой и заботой.

В первую неделю наша главная забота – Саво. У него врожденный вывих бедра, и ему требуется специальная шина, фиксирующая кости в правильном положении, а для этого его нужно каждую неделю показывать врачу. Дорога в город и обратно занимает у нас с мамой три часа. Ближе врача нет. Автобусов тоже нет. Мы с мамой по очереди несем моего милого братишку, у нас обеих отваливаются руки, а мимо с угрожающим грохотом проносятся грузовики. Если идет дождь, дорогу размывает, она становится грязной и скользкой, так что приходится быть еще осторожнее.

В течение нескольких недель мы вот так ходим к врачу раз в три дня. Это очень тяжело, мы вымотаны. Но потом папа сообщает нам радостную новость: его друг живет в городе гораздо ближе к доктору, и мы можем остановиться у него.

Это место, где мы можем остановиться, оказывается сараем – обветшалой постройкой по соседству с домом, от которой несет пылью, крысами и тоской.

На следующий день после нашего приезда туда дядя и бабушка собирают вещи.

– Мы возвращаемся в Осиек, – холодно объявляет бабушка.

Мне видно, что мама зла, но старается этого не показывать.

Не в силах скрыть свое огорчение и беспокойство, я говорю им:

– Но вы не можете нас бросить, мы одни не справимся.

Они все равно уезжают. Я чувствую себя преданной и обиженной.

Началась война, и мы стали беженцами в полном смысле этого слова – сербское правительство присвоило нам этот статус. Через несколько недель я иду в местную начальную школу, хотя еще не теряю надежды на возвращение в Осиек. Когда проходят месяцы, я начинаю понимать, что в ближайшем будущем этого не произойдет. Мои друзья по нашему многоквартирному дому, среди которых я была заводилой, друзья из теннисной секции, тренеры, учителя – никого из них я больше не увижу.

Теперь я живу в сарае.