Неслучайная мама для дочки миллионера

- Вареники с картошкой и шкварками.

В силу образования мне известно понятие – кварки. Но это из раздела физики и к вареникам никакого отношения не имеет. Наверное, послышалось.

- Шкварками?

- Да. Перетопленное сало. Между прочим, очень вкусно, гораздо вкуснее лягушачьих лапок, которые подают в вашем доме. Попробуйте! – давит, давит на меня Майская. – Вот этими ручками лепила. Сама!

- Похвально.

Запускаю угощение в рот, а родители дыхание затаили. Волнуются. Но… черт побери, это действительно вкусно. Жирно, конечно, и с холестерином, однако, мои рецепторы сейчас почти на грани блаженства.

Время близится к четырем. Мы с родителями ведем непринужденную беседу и пьем чай. Валерия как на иголках не желая садиться с нами, моет посуду. Переставляет с места на место перечницу, боится возможных откровений матери.

- Спасибо за ужин, Валерия Михайловна.

Нянька на меня обижается и это очевидно. Признаюсь, я тоже поступил не как джентльмен, но ее грехи куда больше.

Ольга Ивановна тяжко поднимается и приглашает меня на “мягкое”. Мы проходим в единственную комнату, и пока женщина отвлекается и шарит на полках, Михаил Петрович торопливо сворачивает постельное белье с дивана.

Валерия задерживается на кухне, а ее мать достает толстый фотоальбом и любезно предлагает ознакомиться. Кладет его мне на колени, усаживается рядом.

- Взгляните Богдан Александрович, здесь мы с мужем молодые, - тычет пальцем в черно-белую фотографию. – Тут у нас свадьба. А это выписка из роддома. – С теплом пролистывает страницу. – Вот Лерочка наша. Умница девочка, красавица, таких еще поискать. Да?

- Безусловно.

- Тут ей годик.

Поразительно, что становится не по себе. Милое фото и тоже черно-белое, но у меня невольно округляются глаза. Чувствую, как волосы встают дыбом. Ведь со снимка, сидя на горшке мне улыбается Александра. Один в один.

Я стараюсь держаться и прячу эмоции, Валерию замечаю. Девушка возвращается к нам.

- Мама, зачем ты ему показываешь мои детские фотографии? – она снова ругается, останавливается подле меня, наклоняется, хочет забрать альбом. Секунда-две и я ощущаю что-то неладное, ведь нянька точно превращается в соляной столп. Замирает и вскоре, начинает трястись. Страшно, будто охватилась судорогой. – Мама… мамочки…

Тихонько пищит, а после валится на пол.

Глава 17.

Лера.

- Ой, гооореее-то какое!..Господь, да за что ты так с нами. Под старость лет одних оставил, кровиночку забрал! Ооой…

Я слышу, как причитает мама…

- Да уймитесь вы, Ольга Ивановна, жива ваша дочь.

Твердо и четко командует Богдан…

- Это все потому, что она мало ест! А я говорил, говорил, чтоб не гналась за модой. Анарексичка!

Впервые за много лет ругается отец.

- Отойдите от нее, Валерии нужно больше воздуха. Откройте окно, принесите стакан воды.

- Точно не померла?

- Уверяю вас, Ольга Ивановна.

Сознанием я с ними, но тело до сих пор в параличе. По скрипу понимаю, что лежу на диване, кажется, кто-то сел рядом. Не могу распахнуть веки или пошевелиться, зато чувствую мягкое прикосновение к своей щеке, как пером легкое. В ноздри пробирается аромат. Самый приятный из тех, что знаю. Когда-то за него я была готова продать душу Дьяволу, и делала все, чтобы хозяин этого запаха обратил на меня внимание. Я подарила ему себя и была вышвырнута из дома, а сейчас…

- Посмотри на меня, Валерия. Девочка, милая, пожалуйста, открой глаза.

По звукам я догадываюсь, что мы на малое время остались с Богданом вдвоем. Он взволнован, это слышится по голосу. Вроде у меня получилось нахмуриться, но и это действо оказывается неимоверно тяжелым.

Вскоре комната опять отражает охи родителей, они до жути напугались, а им нельзя – возраст. Только ради них я собираюсь с силами, предельно напрягаюсь и, наконец, распахиваю глаза. Вижу светлый потолок и размытый образ Царёва, склонившегося надо мной. Поворачиваю голову – остолбеневшие родители. Мама держит стакан воды.

Под звенящую тишину дергаю пальцами на ногах и руках, постепенно в тело возвращается чувствительность. И я подтягиваюсь на локтях, плавно сажусь, опускаю ноги на пол, но опоры, будто не существует. Вместо нее, трясина вязкая.

Богдан и родители молчат, наблюдают, как я шатко поднимаюсь, растопыриваю руки и плетусь из комнаты в кухню. Все словно в тумане, в голове шумит и пульсирует, напарываюсь на угол стола. Взор двоится и охвачен дурманом. Я ничего не забыла...

Прямо как есть миную коридор и толкаю дверь, выхожу в подъезд. Автоматический свет загорается и я, придерживаясь за перила, вяло шаркаю носками по ступенькам.

- Валерия, куда собралась?

Строгий тон Царёва простреливает в самое сердце, Богдан спешит за мной. Его шаги раздаются все ближе и ближе, и меня будто прошибает током, когда мужчина оказывается рядом, крепко обхватывает со спины.

Мутная завеса тут же слетает, оставляя после себя лишь огненное пламя, пожирающее изнутри душу. Ступор меняется на возбуждение и бешеную тахикардию, сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

- Не трогай меня! Убери руки, пусти!

Взвинчиваюсь, пытаюсь оттолкнуть, брыкаюсь, но Царёв сильнее.

- Успокойся, теперь все хорошо.