Неслучайная

Наверно, я действительно привыкла к этим своеобразным прогулкам – холода почти не ощущала, ноги не так уставали.

– С тобой не случалось ничего странного в последнее время? – внезапно спросил Ефим.

«Встреча с тобой».

– Нет, ничего.

Я всерьез задумалась, но ничего так и не вспомнила. Моя жизнь скучна и уныла, как и я сама. А странности… Я бы точно заметила.

Сосед кивнул и на автомате протянул мне руку – нужно было переступить кучу снега, что сгребли, вероятно, с дороги, когда техника расчищала трассу.

Он вообще частенько демонстрировал хорошие манеры. При чем, для него это было естественно, и, по-моему, он и сам не замечал. Там руку подаст, там дверь придержит, там стул подвинет. Как только начинала уставать, тут же сворачивал прогулку. Про посиделки в кафе вообще молчу. Но не свидание, не свидание…

Разумеется, я зацепилась ногой за обледенелую глыбу. Разумеется, приземлилась в объятия Ефима.

Он крепко прижал меня к себе. Так, что не отодвинуться. Не вдохнуть морозный воздух. Зато можно увидеть, что в уголке правого глаза у него светлая родинка. И ресницы хоть и длинные, но белесые – поэтому не очень заметны. Что между бровями не хмурая складка, а застарелый шрам. Что глаза у него действительно нереально-синие, как морские глубины. Как омут. А вот щетины не видно, совсем. Будто и не растет у него борода.  Узкие губы обветрены – еще бы, постоянно их кусает, на морозе-то.

Что сосед во мне разглядел, я не знала. Он вновь поджал губы, сдавленно выдохнул и резко меня отпустил. Я чуть опять не растянулась – нелепо взмахнула руками, но все же устояла.

– Совсем ничего странного, – буркнула я, отряхивая штанину, что оказалась в снегу.

В очередном кафе, где мы грелись, Ефим вдруг начал сыпать вопросами. Я держалась, отвечала сдержанно, односложно. Потом попробовала и сама задавать вопросы – он вон сколько уже обо мне знает. Конечно же, никто ни на что мне не ответил. Или отвечал так, что все только усложнялось.

– Незаконное что-то ищешь?

– Нет.

– Неужели наркотики?

– Я же сказал.

– Оружие?

Он поставил локоть на стол, а головой уперся в ладонь. И наблюдал за мной со снисходительной усмешкой.

– У вас это законно?

– У кого у нас? – переспросила я.

– В вашей… стране.

– Смотря для кого.

Запутать меня хочет? Не выйдет!

– А может ты не вещь ищешь, а человека?

– А может. – И даже мою интонацию скопировал.

Развлекается, з-зараза.

– Не проще ли тогда объявление повесить?

– Не проще. Вдруг я не хочу, чтобы кто-то знал о моих розысках…

– А твои поиски не опасны для меня? – Спросила, и замерла.

Вопрос-то серьезный. Блин, зачем я вообще ляпнула? Вдруг он меня сейчас того… Расправиться со мной, в общем.

А ведь, действительно, вид у него еще тот. Черные джинсы, темно-серый свитер, черная куртка. Шапка. Тоже черная. Вязаная. А если отогнуть края, там может еще и не просто шапка, а балаклава… Я никого рядом с ним за все это время не видела. Да я даже не видела у него мобильный телефон! И общественный транспорт он избегал…

Будь я котом, у меня бы сейчас шерсть на загривке дыбом встала.

– Если только будешь задавать столько вопросов.

Была не была. Я открыла рот дальше:

– И в чем опасность?

– Рот зашью.

А по интонации и не скажешь, шутит или нет.

***

На следующий день я никуда не пошла.

И звонок у входной двери отключила. Для остальных же есть телефон, в случае чего.

При чем, когда отключала звонок, мне показалось, будто Царь посмотрел на меня укоризненно. Глюки, определенно, глюки. Слишком много свежего воздуха, точнее не очень свежего воздуха (а какой он еще в городе?) за последние дни. Вот организм и не справляется.

Каждый час, начиная с девяти утра, в течение десяти минут в дверь раздавался стук.

Все это время Царь бегал от двери ко мне. И орал, морда пушистая.

– Тебе-то что? – спрашивала я у кота. – Или просто раздражает и хочешь, чтобы я прекратила?

Кот, понятное дело, не отвечал и продолжал свои перебежки. Я шла за ним, поднимала на руки, чесала за ушами и говорила:

– Ну чего ты орешь? Постучит и перестанет.

В двенадцать со стуком я расслышала и голос.

– Настя, у тебя все в порядке?

И искренне такое переживание в этом голосе.

Может, у меня, действительно, больная фантазия? Понапридумывала себе ерунды, а человек вон переживает за меня даже.

Во взгляде Ефима и впрямь была какая-то неведомая сила. Меня его взгляд чуть с ног не сбил, когда я открыла дверь. Злой, я бы даже сказала яростный взор прожигал. Захотелось тут же захлопнуть дверь. И забаррикадироваться, на всякий случай.

– Все в порядке? – процедил сосед.

Он быстро оббежал мою фигуру своими синими огнями, будто просканировал.

– Да.

– Почему не открывала? – И сам не дал ответить: – Я уже подумал… – Он ссутулился, выдохнул и резко схватился за шапку. Но тут же остановил это движение – оголилась лишь часть лба и мочки ушей. – Ты не открываешь, кот орет…

Мне стало стыдно. До ярко-алых пятен на щеках – во всяком случае пылали щеки точно. До прокушенной губы – я сдерживала всхлип. До рези в глазах.