Неснятое кино

– Дудо вырастет большой. Он никого не будет бояться. И все будут его любить… И духи реки его не тронут, и будет Дудо жить долго-долго…

Альберт лежал, глядя в темную ткань палатки, у изголовья сидела Фема.

– И найдет волшебную траву, – баюкала женщина, – и станет быстрым и невидимым, и съест всех карачуров… Всех-всех! – нежно и страстно повторила она.

– Мы не виноваты, – сказала Фема. – Мы так живем.

– Я знаю, – сказал Альберт, и вздох все-таки вырвался из его груди. – Черт возьми, как глупо!

– Ну-ну-ну, ничего-ничего… – сказала Фема и осторожно погладила его по голове. – Поболит и пройдет, поболит и пройдет…

Совсем рядом, из-за тонкой ткани, начали раздаваться откровенные звуки любви. Альберт отвернулся. Но женский стон пробивал небеса, и Фема вдруг наклонилась и повернула голову Альберта к себе:

– Я тоже хочу так!

– Нельзя, Фема.

– Можно. Поцелуй меня!

Фема закрыла глаза и замерла, приоткрыв губы. Альберт провел рукой по ее волосам и, чуть нагнув ее голову, осторожно поцеловал в глаз.

– Нет, по-настоящему! – потребовала Фема.

– Тебе надо еще немножко подрасти, – механическим голосом ответил Альберт.

– Но тебя завтра съедят! – крикнула Фема.

Альберт ничего не ответил, и она укусила его в плечо.

Бедняга вскрикнул.

– Ты не хочешь поцеловать меня по-взрослому! Ты не можешь ради меня съесть карачура! Ты меня не любишь! У-у-у!

Она съежилась и тихо завыла в пол.

Альберт сел на раскладушке. Он не знал, как поступают в таких случаях. Потом он обнял Фему и поцеловал в макушку.

– Ну, не обижайся, – говорил он, гладя ее по вздрагивающей и податливой спине, – ну, милая, ну, хорошая…

Она порывисто прижалась к нему.

– Ты меня не любишь, но я все равно тебя спасу! Слушай…

И что-то зашептала Альберту в самое ухо.

Негромкий свист пролетел над рекой – и воины, стерегшие Альберта, переглянувшись, бесшумно ушли. Уходя, один из них кинул внимательный взгляд на палатку.

– Они собираются бежать, – говорил Вуду. – Пришелец и дочь вождя.

– Бежать? – В полупотухших глазах Воина блеснули искры. – Куда?

– Туда, откуда он пришел. – Вуду указал в темноту. – За бугор! Но главное, Вождь тоже в заговоре: он сам приготовил зелье для стражи.

Воин выпрямил спину:

– Вождь?

– Ты все услышишь своими ушами, – отрезал Вуду. – Когда он крикнет совой, они побегут вдоль ручья.

Старый Воин улыбнулся и издал хищный хрип, предвестник большой охоты.

– Вуду хочет, чтобы мы бежали? – Альберт заглядывал в лихорадочно блестевшие глаза Фемы. – Вуду?

– Да! Духи реки велели ему… Мы сейчас спрячемся, а потом он все объяснит папе, и все будет хорошо. Ты меня любишь?

– Не знаю. – Альберт мотнул головой и улыбнулся. – Наверное, люблю! – Он крепко взял ее за запястья. – Но мы никуда не побежим.

Снаружи раздался крик совы, и Фема, выдрав руки, змеей метнулась к пологу. Стражи снаружи не было.

– Никого. Скорее!

– Мы никуда не побежим.

Сдвоенный крик совы пронесся над берегом.

– Ты что? Скорее, скорее же, ну! – тянула Альберта обезумевшая Фема.

– Опомнись!.. – тряс он ее. – Это ловушка!

Но Фема ничего не слышала. Мотая головой и тихо воя, она тянула пленника к выходу. И наткнулась на вошедшего отца. Он молча дал Феме пощечину. Девочка рухнула на пол и начала выть, лежа в ногах у мужчин.

– Как же я вас всех ненавижу, – раздельно сказал Альберт.

– Приятно иметь дело со взрослым человеком, – ответил Вождь. Потом нагнулся и осторожно коснулся плеча дочери:

– Идем.

Фема выла, вцепившись в ноги Альберта.

Умело спрятанный за каменной грядой, жилистый абориген снова прокричал совой. Потом сделал это еще два раза. И после паузы уточнил, обернувшись:

– Еще?

Вуду, сидевший рядом, хотел ответить, но только зашелся в простудном кашле.

Часть четвертая. Избавление

Рассвет поднимался над рекой. Кетчуп умывался над тазом. Потом он тщательно разгладил волосы и снова наклонился над отражением.

– Доктор Йохан Кирш, вам пора!

Старый Воин с командой верных людей все сидел в засаде у ручья, куда его направил Вуду.

– Что-то они не идут… – сказал он наконец.

Воины переглянулись. Было уже почти светло.

Солнце встало над каменной грядой, осветив человеческие жилища.

Агуня медленно расчесывала волосы. Лицо ее было неподвижно.

Доктор Йохан Кирш отглотнул настойку, вытащил из-под лежака мешок и аккуратно проверил затвор у автомата. Он погладил цевье, и тут снаружи раздался голос Вуду:

– Кетчуп!

Доктор, помедлив, положил автомат обратно и вышел из хижины.

– Кетчуп, – севшим голосом сказал колдун, – я пришел вас обрадовать. Народу Конца Света предстоит сегодня избавление от порчи, поразившей его.

– Я знаю, – сказал Кетчуп.

– Вы не знаете главного! – заверил Вуду. – Это предстоит сделать вам…

Ничего не изменилось в лице Кетчупа.

– Локоток, – заглянув в юрту, бросил Правая Рука. – Подъем!

– Пап, я еще полежу, – попросил мальчик.

– Что за новости? – сказал отец. – И перестань щелкать себя по голове! Что с тобой такое?..

– Ничего! – крикнул Локоток. – Со мной все хорошо! Просто я хочу лежать!

И, съежившись, он зарылся в подушку.

Тем временем отовсюду на свет божий выползал народ.