Несносный босс

Мы еще не знаем, кто у нас будет. Не выбирали имена, не думали, какую из комнат в доме переделать в детскую, не присматривали вещи, ничего такого. Мы не торопимся и каждого из нас это устраивает. Мир очень осторожен со мной, мне кажется, он ждет первых шагов именно от меня, в плане духовного сближения, потому что с физическим у нас все в порядке.

Он… он трогал живот всего пару раз, и вот сейчас, глядя на это маленькое округлое великолепие я понимаю, что готова позволять ему это чаще и больше. Если, конечно, он захочет этого сам.

Я счастлива. Целиком и полностью. Он меня таковой сделал и теперь я хочу сделать счастливым его.

— Принцесса, у тебя всё хорошо? — стучит он в дверь ванной, волнуется. Всегда переживает, заботливее этого мужчины не существует в целом мире, правда, я уверена на сто процентов.

— Всё в порядке, ты можешь войти! — отвечаю ему, не отрываясь от своего занятия. Все еще стою боком к зеркалу, оно тут, кстати, восхитительное: в полный рост! Все изменения в своем тебе можно без проблем рассмотреть. Чем я, собственно, и занимаюсь…

— Сонь? — посмеивается Мирослав, входя в ванную. — Ты чего?

— Я не понимаю, вырос он, или нет! Точнее, вырос он из-за ребенка, или потому что ты таскаешь мне булочки и круассаны каждый вечер.

— Перестать?

— Ни в коем случае! — говорю ему, а он снова смеется. Смешно ему, конечно… С его-то фигурой точно не надо париться ни о булочках, ни о животах. У него, как выяснилось, в подвале этого дома небольшой спортивный зал… Там он из себя скульптуру и лепит вечерами. А тут я, здравствуйте. Шарик.

— Тебя волнует то, что он растет, или…

— Не знаю, — вздыхаю. Я стала такая странная! Раздражаю сама себя порой. Очень, очень странная. Как Мирослав меня терпит — понятия не имею. — Я хочу быть пузатенькой. Но не толстой, а просто беременной.

— Всё так и происходит, Сонь. Ты ни капельки не толстая, просто беременная. И животик вырос совсем немного как раз поэтому.

— Вырос? — оборачиваюсь на него, сама чувствую, сколько в голосе надежды. Кому расскажешь, не поверят, что существуют девушки, которые хотят себе огромный живот до носа.

— Мне кажется, что да. Если ты наденешь что-то обтягивающее, будет точно видно, что мы ждем ребенка, — говорит он, рисуя на моих губах улыбку, а потом отлипает от дверного проема и наконец-то подходит ко мне. Я ждала, вообще-то!

— Потрогай, проверь, — говорю ему, и он замирает. Ну я же сама с собой договорилась делать его счастливым и наконец-то уже разбить все эти невидимые стены между нами. Нам нужно сближаться. Он в любви мне признается каждый день, а я… А я не умею совсем. Но он учит. Любить, быть любимой и эту любовь демонстрировать.

— Я?

— Могу чужого кого-нибудь попросить, — ворчу на него, а он улыбается. Вот странный… Другой, мне кажется, уже послал бы меня куда подальше с таким характером и заскоками, а этот любит.

— Еще не хватало, — ворчит в ответ, а потом присаживается передо мной на корточки, и аккуратно укладывает ладони на живот. Теперь точно вижу, что округлый, Ладони Мирослава очень мило форму шарика повторяют, пусть пока еще и очень небольшого. — Эй, малыш, — говорит он животику, — тебя уже отлично видно.

Он разговаривает с ребенком внутри… Первый раз. Мы столько упустили, если честно! Незнанием, непониманием, а может еще чем-то, не знаю. Но столько времени ушло в никуда, как мне кажется, хотя мы могли бы спокойно друг друга любить. А может я просто с ума уже схожу и все-таки каждую минуту мы прожили с пользой и делали что-то очень важное тем, что не прыгали в омут с головой, а просто приняли наше положение и продолжали сближаться никуда не торопясь, чтобы потом не пожинать плоды глупой спешки.

— … так долго ждал тебя, — шепчет Мирослав, а потом прижимается губами над резинкой пижамных штанов, и не отстраняется несколько секунд, снова заставляя слезы собираться под моими веками.

— Я буду плакать сейчас опять, — предупреждаю его, всхлипывая. Я плачу постоянно, по поводу и без, и контролировать это у меня вообще никак не получается!

— Ну не-е-ет, нельзя реветь, — посмеивается он надо мной, встает и стирает уже сорвавшиеся капельки слез. — Нам надо собираться и ехать, у меня для тебя сюрприз.

— Сюрприз? А работа?

— Никуда не денется, — отмахивается Мирослав. — Так что давай, жду тебя внизу, если быстро соберешься, то заедем на тот рынок за твоими любимыми ягодами.

— Я мигом!

Он снова смеется, целует меня в лоб и выходит, а я начинаю собираться шустро, и совсем-совсем не хочу больше плакать. Он меня балует! И я балуюсь, да, потому что он позволяет, а я совсем немножечко.

Не представляю даже, что за сюрприз он мне приготовил, но одеваюсь всё-таки быстро, и… и надеваю обтягивающее летнее платье. И правда так очень видно животик! Мирослав был прав: все поймут, что я беременна.

Он, кстати, теперь прощает мне не строгий дресс-код на работу. Я, конечно, стараюсь не наглеть особо, но всё равно позволяю себе немного покрасоваться. Потому что… Мы большую часть времени проводим на работе, и мне очень хочется даже там для него быть красивой.