Несносный босс или курс выживания для миллиардера

А тут она. Со стальной решимостью в глазах и своим дурацким заявлением, написанным до зубного скрежета невероятно аккуратным почерком.

Нет, “галочка”? Она серьезно, что ли?

Почему измывалась у меня за спиной она, а виноватым чувствую себя я? Тем более после ее взгляда, который она бросила напоследок. И голоса, который в какой-то момент дрогнул.

Что, святые ежики, тут происходит?

Мог ли я все воспринять неправильно? Полина что-то тогда объясняла о том, что Сотников притащился в деревню сам, что она не знала… да, кажется, так она сказала. Вот только я тогда не слышал и не хотел слушать. Как нередко бывало, вбил себе в голову идею и пер напролом, как танк, даже не пожелав ее выслушать. А что, если я мудак и все понял не так?

Потому что то, что я увидел сегодня в ее глазах, на ее лице: осуждение, жалость, сожаление – совершенно не вязалось с образом решившей поиздеваться надо мной Аристовой. Что, если я непроходимый болван и зря тут играю снеговика?

Но прояснить ситуацию теперь может только один человек. Непосредственный участник всей этой заварушки.

Прежде чем соображаю, накидываю на плечи куртку, хватаю ключи от машины и вылетают из офиса.

Пока спускаюсь, попутно набираю номер секретаря и прошу уточнить на своем ли рабочем месте Сотников. Он тоже, как Аристова, вернулся из отпуска только на днях.

– Да, он еще пока на месте, Антон Сергеевич, – слышу непонимание в тоне секретаря. – Простите, а зачем он вам? Вы же обычно сами не контактируете с местными управляющими…

– О погоде поговорим. Спасибо за информацию, – говорю, не имея желания отчитываться за свои действия, и бросаю трубку.

Заскакиваю в машину и давлю по газам.

Пока еду до ювелирного, внутри все клокочет. Кажется, если прислушаться, можно услышать, как бурлит кровь в венах. А еще от волнения долбят барабаны в висках. Руки сжимают руль со всей силы, а ноги то и дело отстукивают в нетерпении.

Неужели я и правда оказался твердолобым придурком?

Ведь в какой-то момент, там, в деревне, почувствовал ответные чувства со стороны Полины. Совершенно точно ощутил, что также ей небезразличен! Но… с успехом эти “звоночки” проигнорировал. Еще и гадостей наговорил.

Дал бы мне кто хорошую затрещину! Еще с Сотниковым не поговорил, но теперь больше чем уверен – заслужил. А то и две.

Машину бросаю, припарковавшись абы как, и, поставив на сигналку, захожу.

– Антон Сергеевич? – подрывается с места продавец-консультант, только завидев меня на пороге.

– Начальство у себя?

– Д...д...да, – начала заикаться бедная девчонка, но я сейчас был слишком взвинчен, чтобы расточать улыбки и рассыпаться в любезностях.

Не дожидаясь, пока меня проводят, прохожу в “подсобные помещения” и чуть ли не с ноги вышибаю дверь в кабинет Сотникова.

– Какого…? – вскакивает с места бегемот, но завидев меня, усаживает свою пятую точку на место и, как пугливая школьница, складывает руки на столе. – Антон Сергеевич?

Надо же. А в деревне не чурался разговаривать чуть ли не на отвали. Ох, как атмосфера меняет людей. В деревне – деревенское быдло, в городе – примерный мальчик.

– Сотников! – прохожу в кабинет, плотно закрывая за собой дверь. Не нужны нам тут лишние уши.

– Что-то стряслось?

– Стряслось! – ухмыляюсь, невидящим взглядом окидывая кабинет. Тесно, узко, мрачно. Как раз для него. – Сейчас я задам парочку вопросов, а ты мне дашь на них парочку честных ответов.

– Все, что касается работы, без проблем.

– Напрямую это работы не касается. Но если соврешь, завтра же вылетишь со своей пригретой должности по статье. Поэтому лукавить и юлить не советую.

– Я понял.

– Итак, – усаживаюсь напротив побледневшего, как поганка, Сотникова, – первый вопрос: какого черта ты приперся в Красноярск? Второй: откуда ты узнал, где искать Аристову? И третий: что она тебе о нас говорила?

Теперь бедолага сменил белый цвет лица на землисто-зеленый и, ослабив галстук, начал со слов:

– Ничего...

Глава 38. Война заявлений

Следующий день начинается с опухшего лица. Моего опухшего или отекшего, не понимаю как правильно, но суть одна. Красный нос и такого же цвета глаза. Жуть, какое зрелище. Снова все поправляю тональником, но нет уже такого эффекта “вау”, что очень огорчает. Новый костюм и бодрой, а точнее совсем не бодрой походкой я снова начинаю свой день.

Иду в офис с железобетонным настроем - уволиться.

На этот раз в кабинет к Котову и не захожу и не заглядываю, но судя по доносящемуся из-за дверей его голосу - он уже на месте. И даже с кем-то ругается.

Все чудесатей и чудесатей.

- Это что еще такое? - бубню под нос, когда вхожу в свой небольшой кабинетик, в котором трудилась все это время. Но чаще я моталась по совещаниям и если уж удавалось выпить кофе, то в компании секретарши Котова. А тут вон оно что, меня посадили, ну или я сама себя посадила.

Прохожу в кабинет, а на столе стоит коробочка в золотистой упаковке с бантом красного цвета.

- … ты не знаешь, кто побывал у меня? - выглядываю в приемную.

- Нет, вроде никого не было, - пожимает коллега плечами и продолжает что-то настукивать по клавиатуре.

Так. Ладно. Потом разберемся.