Несостоявшаяся Америка

Комнаты за 500 долларов сдавались в мексиканских районах. Улицы в тех районах походили на восточный базар своим многоголосием и обилием праздношатающихся черноволосых людей. Их жило такое количество на единице площади, что они физически не помещались на этой самой единице в расправленном виде, и потому вся их жизнь, благо тепло, проходила на улице. Как правило, в тех домах проживали многодетные семьи. Я ничего не имела против мексиканцев и их детей, но я думала о коте. Кот мой не любил шумного общества, а любил валяться в тени апельсинового дерева, изредка выползая из-под него, чтобы поохотиться за птичкой. Поэтому после упорных поисков я все-таки нашла, как мне казалось, тихое место для кота и для себя – комнату в квартире русской верующей женщины.

Евдокия, так звали женщину, повесила объявление в одной из православных церквей в городе Пало Альто. Ее квартира была в хорошем тихом городе, расположенном между г. Сан- Хосе и г. Сан-Франциско. Он назывался, если перевести на русский, Горный Вид.

Сергей уехал из моего дома ровно через месяц, после того, как поселился, оставив после себя батарею бутылок. Уехал он втихую, даже не оставив записки. Ушел – как не был.

– Удрал, – сказала Лена. – Чтобы не таскать вещи.

Уехал он накануне моего переезда. Накануне своего побега Сергей сильно пил.

– Зачем ты пьешь? – спрашивала я его, – вернее не зачем пьешь, а зачем начинаешь пить. Ты ведь знаешь, что если выпьешь хоть одну рюмку, не сможешь остановиться и уйдешь в запой.

– Да, знаю, – говорил он. – Но эта первая рюмка вначале мне снится во сне, а потом я вижу ее наяву, где бы ни был, и что бы ни делал. Вот стоит она, запотевшая, полная прозрачного напитка, на столе. Я смотрю на нее и вижу, как бликует свет на ее поверхности. Я смотрю на нее и чувствую, как первый глоток, слегка обжигая горло, растекается в груди живой энергией. Я делаю второй глоток, и он уже легко, без помех достигает души и метущаяся душа моя успокаивается, ей становится хорошо и привольно, а третий глоток добавляет веселья. А после третьего – я уже себе не хозяин.

Он лежал на диване, не в силах подняться после недельного запоя. У него начали отказывать ноги.

– Не пей, – говорила я ему, – пойдем со мной в горы – ты же любишь горы. Мы пойдем потихоньку по горной тропе, часто будем останавливаться, чтобы напиться воды из горного ручья, и ты там поправишь здоровье.

– Больше всего на свете я люблю горы, – говорил он и оставался лежать.

Я поехала в горы одна. Горы в Калифорнии везде, где нет океана. Чтобы добраться до заповедника Point Sure (Южная точка), мне понадобилось два часа езды по горной дороге. Я выехала поздно и поэтому припарковала машину около пяти вечера. Парковка была платная – восемь долларов за сутки. От парковки шла маркированная тропа к горячим источникам. В путеводителе, который можно было бесплатно взять здесь же, время пути до источников определялось в четыре часа. Темнело в семь. У меня было два часа светлого времени и 20 километров пути по горам. За спиной, в рюкзаке я несла спальник и коврик, газовую горелку и маленький котелок, чай и бутерброды. В кармане лежал фонарик. Я решила идти до тех пор, пока горит фонарик.

Тропа шла по северной стороне ущелья. Она извивалась серпантином и постепенно набирала высоту. Вот уже за первым поворотом осталась парковка, а из-за следующего изгиба тропы парковка виделась размером с носовой платок, а машины на ней были не толще карандаша. Время от времени тропа разрезалась руслом ручья, и она, перескочив по камушкам журчащий поток, карабкалась дальше. Склон целиком зарос Red Wood (разновидность секвойи). Это был лес, но лес странный, состоящий из одних стволов. Чтобы увидеть далекую крону, нужно было остановиться и высоко запрокинуть голову. Сумерки все-таки наступили, и взошла луна, но толку от нее не было, потому что она, болтаясь где-то за толщей стволов, никак не могла пробиться светом на тропу. Тьма была кромешная, но фонарик все-таки довел меня до места.

В половине десятого я была на поляне, по краю которой, по руслу ручья стояли палатки. Ноги мои гудели, подошвы горели, тело ломило. Мне казалось, что завтра я не смогу сделать ни шага. Расположившись в спальнике под открытым небом, я попила чаю и забылась под шум ручья сном до рассвета. Утром, позавтракав и собрав рюкзак, я пошла к источникам.

Тропа шла по ручью мимо огромных валунов, заползая на скалы, огибая утесы. Ручей был глубокий, холодный и быстрый. Утро было прохладным и к купанию не располагало.

Тропа наконец уткнулась в подобие ванны, от которой поднимался пар. Ванна – небольшое углубление в скале, обложенное по краям мелкими и крупными камнями. Уровень воды в ней поднимался примерно до середины икры, и нужно было очень постараться, чтобы погрузиться в нее целиком. Там лежали китайцы в джинсах и рубашках с длинным рукавом. Чуть поодаль я увидела еще одну ванну, более обустроенную – она была обложена мешками, туго набитыми песком, которые не позволяли воде быстро утекать в ручей. Здесь воды было уже по пояс, и в ней лежало пять человек.