Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

Перед тем как новый мировой порядок будет в полной мере установлен, прежде всего должны произойти радикальные изменения в мышлении людей в целом. Иными словами, пора покончить с привычными мыслями, которые сотни лет господствовали над человечеством. Все требует пересмотра, даже основные качества Бога и человека должны быть переосмыслены. Многие догмы и предрассудки будут отброшены прочь, поскольку в ходе предполагаемых перемен на такие вещи, как свобода и равенство личностей, неотъемлемые права человека, абсолютный суверенитет государства и право народов на самоопределение, придется посмотреть совершенно по-иному, нежели ранее. В новом мире многое из того, что прежде высоко ценилось как делающее эту жизнь достойной существования, может утратить свою ценность, поскольку именно то, чем так гордились силы старого, является источником несправедливости, неразумности, тирании и эксплуатации. Не приходится ожидать, что подобные радикальные перемены, не имеющие параллелей в мировой истории, могут быть осуществлены в короткий промежуток времени. Но общее направление века сейчас именно таково. Новый порядок успешно создается на деле на обширных пространствах Азии и Европы, и этот процесс обещает отныне только ускоряться.

Глядя на эпохальные события, происходящие в Европе и Азии, не приходится сомневаться ни в причинах, вызвавших к жизни пакт между Японией, Германией и Италией, ни в долге, который они этим на себя принимают».[525]

Согласно Сиратори, главное значение пакта в том, что он открывает возможность нового пути развития человечества, показывает альтернативу «современному миру» и намечает контуры грядущей цивилизации. И тут можно вспомнить – не удивляйтесь, читатель, – статью Н.И. Бухарина 1935 г. «Второе рождение человечества»:

«На наших глазах меняется весь мир. Меняется с быстротой неслыханной и невиданной. Локомотив истории – это теперь не плохонький паровоз девятнадцатого столетия, а мощная машина, которая с невероятной скоростью мчится вперед… Карта мира изменилась, границы на ней вычерчены совсем по-иному, переменились ее цвета… Либерализм, демократия, пацифизм – все более линяют и исчезают с исторических подмостков вместе со свободой торговли и парламентскими режимами».[526] А вот Сиратори, два года спустя: «Маятник часов качнулся в сторону от либерализма и демократии, которыми одно время были захвачены народы… Некогда широко признанная теория управления государством, видевшая в парламенте реальный центр власти, ныне полностью отвергнута, и страна стремительно движется к тоталитаризму, который является фундаментальным принципом национальной жизни Японии на протяжении вот уже трех тысяч лет».[527] Разумеется, Бухарин имел в виду грядущее объединение человечества под знаменем коммунизма в результате мировой революции, утверждая, что до сих пор по-настоящему единого человечества «реально не существовало». «Это – не простая мечта, не греза, не «сон золотой». Это – историческая необходимость… Это будет вторым рождением человечества, его рождением не как биологического вида, а как единого и целостного человеческого общества». В борьбе за грядущее единство коммунизму противостоит «фашизм» как «сила, разделяющая человечество».

Пожалуй, до 1939 г. подобное мог написать и Сиратори, только поменяв «измы» местами. Потом противопоставление потеряло силу: «коммунизм» больше не пугал тех, кто ныне видел в нем еще одну форму «тоталитаризма». Исходя из того, что путь к новому мировому порядку только начинается, Сиратори считал подключение СССР к общим усилиям трех держав следующим, логически оправданным и необходимым этапом. И в том, что такая возможность открылась, он тоже видел историческое значение пакта.

Сиратори стремился заглянуть за горизонт сегодняшнего дня. Ему вторил националистический идеолог адмирал Суэцугу, многозначительно заявлявший, что в основе пакта лежит «единство мысли и идеологии» трех стран и что поэтому он является «исторической неизбежностью».[528] А что думали более прагматически мыслящие люди? 13 ноября Рихард Зорге поместил в «Франкфуртер цайтунг» статью «Большой поворот. «Ревизия» японской внешней политики в связи с Тройственным пактом».