Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

История не знает сослагательного наклонения… Этой расхожей фразой нередко выносится приговор исследованиям, в которых большое место занимают гипотезы. Да, история сама по себе, как процесс общественного и политического развития, не признает никаких «если»: случилось только то, что случилось. Но в исторической науке, в познании прошлого подобная категоричность может сослужить дурную службу. В момент действия и непосредственно перед ним исторический процесс многовариантен. Причем нередко реализуется далеко не самый ожидаемый и представляющийся вероятным вариант, а казалось бы, идеально подготовленный и обоснованный проваливается. Японский историк М. Миякэ справедливо заметил: «Представим, что в некий исторический момент для Японии существовали возможные политические варианты А, В, С, D, Е, но только вариант А реализовался; тем не менее полезно рассмотреть и другие возможности, поскольку они углубят наше понимание того, как осуществился вариант А и насколько важным и значительным он был».[1] Поэтому дело историка – не только учесть случившееся, но «просчитать», проанализировать также всё то, что могло произойти с той или иной степенью вероятности.

«Великий знаток человеческой души» Оноре де Бальзак утверждал, что «существуют две истории: история официальная, которую преподают в школе, и история секретная, в которой скрыты истинные причины событий». Эта своего рода аксиома может быть применена практически к любому периоду человеческой истории. Не является исключением и вторая мировая война, которая за прошедшие десятилетия, казалось бы, изучена вдоль и поперек. Однако, как только речь заходит речь о расчетах и намерениях власть предержащих, «на всякую официальную историографию нападает какое-то странное затмение и обычно воспроизводится набор общих традиционно пропагандистских фраз… В литературе были несчетное число раз повторены пропагандистские штампы, ставшие в общественном сознании непререкаемой истиной, и под это предвзятое мнение, как правило, подгонялось всякое новое знание».[2] Так пишет современный историк М.И. Мельтюхов, темы исследований которого не раз пересекались с моими, и я не могу не согласиться с ним. Докопаемся ли мы до «истинных причин событий» или нет, я не знаю. Но стараться надо.

Патриарх американской историографии, лауреат Пулитцеровской премии Дж. Толанд писал автору этих строк 16 сентября 1996 г.: «Я не отношусь ни к какой группе историков. Я сам по себе, я пишу не-идеологическую историю… Я пишу об истории с нейтральных позиций и стараюсь показать все ее стороны… Я надеюсь, что вы и другие молодые историки продолжите мое дело. Просто пишите правду… У меня только один окончательный критерий: правда это или нет?»

Исследование, предлагаемое ныне вниманию читателя, имеет отчасти гипотетический характер, но это ни в коей мере не рассуждения по принципу «что было бы, если бы». Подобные спекуляции весьма привлекательны и даже соблазнительны, но запретны для историков, хотя в данном случае они несравненно более компетентны, чем авторы книг и компьютерных игр из области «альтернативной истории». «Альтернативная история» – это новый вариант того, что уже произошло, попытка «переиграть» события прошлого. Задача историка принципиально другая – показать и доказать, что другой вариант был возможен. Иными словами, «альтернативная история» начинается там, где заканчивается историческое исследование.

Вопросы, рассмотрением которых мы займемся, можно сформулировать предельно конкретно. Был ли возможен в 1939-1941 гг., а более всего осенью 1940 – зимой 1941 гг., военно-политический союз СССР, Германии и Японии (с Италией в качестве младшего партнера), т.е. держав евразийского континента, против атлантистского блока США, Великобритании и их сателлитов? Если да, то почему он был возможен? И почему не состоялся? Полагаю, важность этих вопросов для всей мировой истории XX века объяснять не приходится. Ну а для ответа на них придется «копнуть» много шире и много глубже, что я и постарался сделать.