Несостоявшаяся революция

Здесь сразу же бросается в глаза, что русские перестали быть имперским (общесоюзным) народом не только в политико-правовых категориях, но, главное, в ментальном плане. В сущности, 25 декабря 1991 г. было лишь формальной датой гибели советской державы, в умах она почила в бозе гораздо раньше. В противном случае в стране нашлись бы люди и институты, готовые проливать кровь — чужую и свою — ради ее сохранения как высшей ценности. Внешняя оболочка мессианского государства разрушилась после и вследствие того, как в массовом сознании умерла его идея и ценность.

Это медленное умирание произошло уже в советскую эпоху, а последнее десятилетие русская традиция развивалась в отчетливо вне-имперском русле, что подтверждается драматическим ослаблением фантомной советской идентичности и неуклонно продолжающимся снижением рейтинга идеи восстановления СССР. Число ее сторонников не превышает 20% населения (по другим данным, меньше в два-три раза), это преимущественно люди (пред)пенсионного возраста, законопослушные, сторонники коммунистов, которые по своим качественным характеристикам не способны составить силу политического реванша даже в самом богатом воображении. Декларативность и несбыточность идеи «воссоздания СССР» понятна даже самим ее носителям. Между тем прошедшее политическую социализацию в посткоммунистической России молодое поколение в подавляющем большинстве идентифицирует себя со страной в ее нынешних границах. Такой взгляд становится преобладающим среди русских.

Еще сравнительно недавно он нередко сочетался с идеей «большой России» — сближения и, возможно, объединения трех восточнославянских государств — России, Украины, Белоруссии410. Однако в течение 4-5 лет (точнее, во время второго президентства Владимира Путина) привлекательность славянского союза в русских умах сошла на нет. Украина значительной частью (к счастью, пока еще не большинством) российских граждан вообще воспринимается как враждебное государство. С нарастающей силой дистанцируется от нас и традиционно дружественное белорусское население, не видящее в современной России образец для подражания. Постсоветское пространство в целом решительно не имеет потенциала для воссоздания общего государства.

Не находит поддержки и ирредентистская идея объединения всех русских людей и земель в едином государстве. Путь «железа и крови» чужд русским, принявшим статус-кво: отождествление крайне сомнительных и ущербных административных границ РСФСР с государственными границами России. Даже осознавая проблемы русских меньшинств в «ближнем зарубежье» как часть проблем собственно России, максимум, на что способны «материковые» русские, так это на куцую демонстрацию моральной солидарности с компатриотами. А уж жертвовать ради них хоть чем-нибудь — ни-ни. Разве что бойкотировать эстонские шпроты, которые у нас и так не очень популярны. По большому счету, русским наплевать на все, что находится за пределами их privacy, а тем более на каких-то мифических соотечественников.

Русская идентичность потеряла имперско-союзный характер, утратила мессианское и вообще трансцендентное измерение. Идея особого предназначения русских в эсхатологической перспективе — красная нить русской интеллектуальной и культурной истории — деградировала и не способна более вызывать напряжение, сохраняя значение лишь как ядро исторической идентичности.

410 См.: Вызов Леонтий. Ждет ли Россию всплеск русского национализма? С. 10; Петухов Владимир. Перспективы трансформации. Динамика идейно-политических предпочтений россиян // Свободная мысль-ХХ1. 2005. № 6. С. 62; Попов Н. П. Ностальгия по величию. Россия в постсоветском пространстве // Мониторинг общественного мнения. 2007. № 1 (январь — март). С. 52-53.

Последней мессианской нацией иудео-христианского мира остаются Соединенные Штаты Америки, где мессианизм носит актуальный и массовый характер. Американцы гордятся своей демократией и считают национальной миссией ее распространение в глобальных масштабах411. Так что экспансионистская внешнеполитическая стратегия Белого дома основательно укоренена в массовых низовых настроениях.