Несостоявшийся император. Александр Михайлович

И дело тут не только в вероятности возникновения гражданской войны. Слабость власти и непредсказуемость ситуации в случае болезни монарха во все времена порождала заговоры людей, близких к трону. В великосветских гостиных не могли не судачить: «А вдруг опять заболеет, или покушение эсеров, то кто? Великий князь Николай Николаевич? Великий князь Кирилл Владимирович? А может, всё-таки Михаил?»

Наконец, 30 июля 1904 г. у царской четы рождается долгожданный сын Алексей. Интересно, что крёстным отцом Алексея стал некто иной, как германский император Вильгельм II.

Наконец-то Михаил перестал быть наследником-цесаревичем.

Однако радость августейших родителей была недолгой. 8 сентября 1904 г. царь записал в дневнике: «Аликс и я были очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея, которое продолжалось с перерывами до вечера из пуповины! Пришлось выписать Коровина и хирурга Фёдорова; около 7 час. они наложили повязку. Маленький был удивительно спокоен и весел! Как тяжело переживать такие минуты беспокойства!

День простоял великолепный».

Это была страшная и неизлечимая болезнь — гемофилия. Заболевание вызывается отсутствием в плазме крови вещества, необходимого для её свёртывания. Для больного гемофилией любой порез, удаление зуба вызывает опасное для жизни кровотечение. Небольшой ушиб без повреждения кожного покрова приводит к обширным подкожным, внутримышечным и внутрисуставным кровотечениям. Для гемофилии характерны кровоизлияния в полости крупных суставов (коленных, голеностопных) с последующими тяжёлыми изменениями в них, лишающими возможности человека передвигаться.

Больные гемофилией фактически становятся инвалидами. Наиболее тяжёлые формы гемофилии обнаруживаются в младенческом возрасте. Более лёгкие — у подростков и взрослых людей. У человека, больного гемофилией с детства, специфика болезни неизбежно вызывает психические отклонения.

Своеобразной особенностью гемофилии является то, что ею болеют только мужчины, а передают болезнь только женщины.

Носительницей гемофилии оказалась царица Александра Фёдоровна. Когда Алисе было 12 лет, от гемофилии умер её тридцатилетний дядя Леопольд. Ещё раньше, когда ей было 2 года, от гемофилии умер её старший брат, трёхлетний Фридрих. В 1888 г. её старшая сестра Ирана вышла замуж за принца Генриха Прусского и родила детей-гемофиликов.

Я специально подчёркиваю даты, чтобы читателю было ясно, что вся эта эпидемия гемофилии была среди родственников Аликс задолго до брака с Николаем.

К больному младенцу Алексею были вызваны лучшие медики России, которые единодушно поставили диагноз — гемофилия. Врачи начала века знали об этой болезни почти столько, что и сейчас. О неизлечимости её и дальнейших осложнениях было доложено императору.

Забегая вперёд, скажу, что апологеты Николая II объясняют положение Распутина тем, что лучшие врачи не могли справиться с болезнью царевича, и только старец Григорий мог ему помочь. Допустим, что так. Но тогда напрашивается вопрос — как мог Николай предложить России такого монарха в столь бурный и жестокий XX век?

Чуть ли не до последнего дня царствования через дневник Николая и его письма к Аликс прослеживается основная идея оставить самодержавную власть в целостности любимому «бэби — солнечному лучу». Не было ни тени сомнения, а захочет ли народ видеть инвалида на троне?

В 1915-1917 гг. в письмах и дневниках царь неоднократно жаловался на сильнейшие боли в сердце. Остановка сердца 50-летнего мужчины, проведшего бурную жизнь, вполне реальна. Что же имела Россия? Психически неуравновешенную царицу и тринадцатилетнего больного ребёнка? Неужели Николай не понимал, что в случае его смерти у этой парочки нет ни единого шанса удержать власть в России. Видимо, у царя опять срабатывал синдром «скотского хутора» — обязаны повиноваться, не посмеют поднять руку на хозяйское потомство.

Николай принимает решение засекретить болезнь царевича. Для нормальной страны это абсурд, идиотизм. Болезнь неизлечима и неизбежно будет прогрессировать. Тайну можно хранить недели, месяцы, но, так или иначе, начнётся утечка информации. Поползут слухи и домыслы ещё более страшные, чем скрываемая правда. В таком случае люди ещё раз убедятся в лживости царя, сановников и всего строя.

Единственное логическое объяснение засекречивания болезни Алексея — это опять-таки синдром «скотского хутора». Скотина должна молчать, не рассуждать, не сплетничать и хором радостно мычать, когда дюжие дяди на руках вынесут на показ десятилетнего детину — их будущего хозяина.