Несостоявшийся шантаж

— Боюсь, тебе не удастся создать семью с этим молодым человеком, — скорбно заметила Гертруда Циммерман.

— Если уж говорить о семье, то наиболее подходящий партнер в этом деле для герра Дитриха — ты! — не смогла сдержаться Марта.

— Я больше никогда не выйду замуж, — нахмурилась мать. — Подобного Гюнтеру другого мужчины в мире не существует. Но… позволь сказать, доченька, что я думаю. Я знаю тебя на протяжении двадцати шести лет. Успела изучить достаточно хорошо. Единственный мужчина, который тебе подходит, — это тот, кто старше тебя не меньше, чем на пятнадцать лет. Такая уж ты женщина, Марта!

Марта прикусила губу, еле сдерживаясь. Ей хотелось выставить мать за дверь. «Да она совершенно выжила из ума! — негодовала про себя дочь. — Несет всякую чепуху и еще смеет думать, что желает мне добра!»

Гертруда Циммерман не умела читать мысли, тем не менее она поняла, какие чувства овладели ее дочерью. Не дожидаясь скандала, она выскользнула из комнаты Марты.

«Идиотка! Идиотка! Идиотка! — приговаривала Марта, слушая, как торопливо простучали по витой деревянной лестнице легкие шажки матери. — Я буду последней в мире дурой, если послушаюсь ее советов!»

Италия (Флоренция)

Когда Олег въехал на своем кресле в зал, где были выставлены камеи и драгоценности, там оставались всего два посетителя. В углу на обитом красным бархатом стуле неподвижно, словно сфинкс, сидел привратник. Его правая рука свободно свисала вниз, указательный ее палец находился прямо против кнопки сигнализации. Сигнал поступал в подразделение полиции по охране флорентийских музеев, расположенное в двух километрах от музея. Случись что — и специально обученные полицейские будут в музее через четыре минуты после тревоги.

Олег задумчиво покружил вокруг стендов с древнегреческими камеями, полюбовался на самую красивую из них, изображавшую голову Афины, и нажал на маленькую черную кнопку, вмонтированную в подлокотник кресла.

Таким путем он поджог восемь дымовых шашек, установленных под сиденьем и замаскированных серой крышкой аккумулятора.

Увидев густой белый дым, который стал быстро заполнять помещение, привратник нажал кнопку сигнализации, которая извещала не полицию, а пожарную часть. Это была его первая ошибка.

Не обращая внимания на истошные вопли: «Пожар!», «Горим!», которые раздавались по всему музею, Олег подъехал к стенду с изумрудными и рубиновыми перстнями и приставил к пуленепробиваемому стеклу алмазную электропилу. Питание к ней шло от массивного аккумулятора инвалидного кресла.

Уже через минуту, сбросив на пол четырехугольный кусок зеленоватого стекла, Олег просунул руку в образовавшееся отверстие. Сверкающие на стенде перстни быстро перекочевали в припасенный Гайзагом мешочек из толстого холста.

Затем он подогнал коляску к стенду, на котором видел камею с изображением Афины, и так же в два счета управился со стеклом. Стараясь не повредить камеи, Олег осторожно сложил две их дюжины в холщовый мешочек и взглянул на часы.

Вся операция заняла ровно две минуты. А привратник, находившийся в зале, убежал, боясь задохнуться в безвредном дыму шашек. Это было его второй ошибкой.

Олег подкинул мешочек на ладони. Неожиданно подумал: «Одного такого мешочка хватит, чтобы обеспечить несколько десятков людей до конца их жизни».

Но пока что под угрозой находилась его собственная жизнь. Нужно было как можно быстрее уходить из музея.

Олег уселся поудобнее в кресле, пристегнул привязные ремни. Теперь ему не грозит опасность свалиться с него даже при сильнейшей тряске. Но если кресло разобьется в лепешку, ему тоже несдобровать…

В нескольких метрах слева тускло светился оконный проем. Задыхаясь от заполнявшего зал бутафорского дыма, Олег подъехал к окну. В него было вставлено двойное пуленепробиваемое стекло, опутанное проводками и присосками полицейской сигнализации. Само окно прикрывала массивная металлическая решетка.

Олег решительно надавил кнопку на подлокотнике кресла. В наборный паркет пола забила раскаленная струя. Это заработали реактивные двигатели под сиденьем. Они приподняли кресло примерно на полтора метра над полом. Оно неподвижно застыло в воздухе.

К дыму от шашек присоединился дым тлеющего паркета. «Надо думать, у ЦРУ хватит средств заплатить за прожженный мной паркет», — подумал Олег, увеличивая тягу двигателя и переводя его в режим горизонтального перемещения. Кресло медленно подплыло к окну. Действуя алмазной электропилой, Смирнов стал резать стекла. Через несколько секунд оба они рухнули. Подошвы ботинок Олега, разогретые небывалым жаром от двигателей, начали плавиться, шерсть костюма потрескивала, волосы на лбу стали скручиваться. Дым лез в нос и глаза, не давая дышать и смотреть. Снизу уже слышалось завывание сирен пожарных машин. Появления в зале полицейских можно было ожидать с минуты на минуту.

Стиснув зубы, Олег увеличил тягу двигателей. Время приходилось отсчитывать в уме. Через тридцать секунд кончится топливо. Если ему не удастся покинуть музей, то вместе с креслом он рухнет на обугленный паркет.