Несовершенные любовники

Осень, занавески из муаровой тафты задернуты, порывистый ветер швыряет кашли в окна, по влажному асфальту шуршат шины машин, скрипит лифт, Камилла, обнаженная, лежит на кровати. Ее новый любовник не снял всю одежду, он лежит на ней, она обвила его ногами, рука парня скользит между телами, тянется к низу ее живота, лихорадочно прокладывая себе путь. Как приходится напрягаться этой руке, как неудобно ей в этом положении, как сложно расстегивать застежки, потом молнию, стягивать трусы, какой извилистый у нее путь, приходится отступать, спотыкаться, ни дать ни взять проводник в Гималаях, у которого от усилий сводит спину, спелеолог, ползущий по покрытому влагой своду. Как же тяжко этой руке, как хотелось бы ей оказаться в мягком кармане или отбивать ритм вместе со своими подругами-ножками, но она стала рабой мозга, который заставляет ее извиваться в неудобных положениях, и все ради того, чтобы дождаться апофеоза, который скоро произойдет здесь, в нижних чертогах живота.

Я сижу в большом позолоченном кресле госпожи Ван Брекер, которое поставили подальше в тень, на коленях у меня лежит дневник сеансов близнецов, я погружен в мечтания, навеянные рассказами Лео: Микеланджело с трудом передвигается, опираясь на спину, по возведенному в храме помосту, его лицо всего в нескольких сантиметрах от свода, рука крепко сжимает кисть, капли краски падают на волосы, текут по рукаву, пальцы становятся липкими. Его тело сведено судорогой, все цвета над головой кажутся ему размытыми пятнами, и однако нужно найти в себе скрытые силы и нарисовать на потолке ту картину, которая родилась в его воображении.

А тем временем мой взгляд следит за другой рукой, которая опускается на бледную спину парня. Это рука Лео. Он сидит на краю кровати, облаченный в кимоно, широкие рукава которого похожи на крылья. Альбом с его эскизами раскрыт у него на коленях, но Лео не рисует. Его затуманенный взгляд устремлен в неведомые мне грезы, и только его рука, что бодрствует у ложа Камиллы, выдает его присутствие в полумраке комнаты и его связь с этим миром. Иногда широкий рукав, словно пробудившийся ангел, нерешительно приподнимается, потом вновь опускается, снова взлетает и приземляется. Я не знаю, о чем думает Лео, мне кажется, что его вообще здесь нет, что его рука действует сама по себе, покоряясь мягкости его характера, что ей все равно, что гладить: котенка, плед или другой предмет. А еще я угадываю в этих движениях смутную тоску, поднимающуюся из самых глубин его души и подающую сигнал руке, которая начинает тихонько, но настойчиво барабанить по спине, словно пытаясь предотвратить непоправимое. Однако парень активно орудует над телом Камиллы, его занимает только его желание, и ему нет дела до всех тех сложностей, которые двигают рукой Лео. Но какими бы мягкими и ангельскими ни были прикосновения Лео, они явно не понравились парню, и он, приподнявшись на локте, грубо выругался. Может, мне пора перестать мечтать, вскочить с кресла и крикнуть: «Черт возьми, Лео, оставь его в покое!»

Но я не двигаюсь с места, а Лео перемещается к окну. Усевшись на подоконник, он рисует. Парень вновь улегся на Камиллу, его изгибающаяся спина вот-вот станет дыбом, как меняющая направление волна, я это чувствую своим телом. Коробка с противозачаточными таблетками притягивает мой взгляд, как звезда в вечернем небе. Интересно, Камилла, не забыла принять таблетку?

Моей Камилле становится жарко, ее локоны приклеились ко лбу, от груди, раздавленной чужим телом, остался лишь белый полумесяц, я не хочу встречаться с ней взглядом, не хочу получать сообщения ни от ее глаз, ни от тела, каждый из нас, как канатоходец, идет по тонкому канату, неся над пропастью свою хрупкую мечту, и если один из нас сорвется, мы все втроем рухнем вниз (ладно, четверо, хотя этот случайный парень, в общем-то, не в счет). Для меня не имели значения ни грудь Камиллы, ни ее ноги, ни слишком энергичные и резкие движения ее тела. Она старательно выполняла упражнение, которое, как ей казалось, хорошо знала, возможно, она даже была слегка влюблена в своего дружка, но пока ей не удалось изучить свое тело, и она просто, не испытывая никакого сексуального влечения, ложилась под парня.

О, я хорошо понимал Камиллу, я встретил ее маленькой девочкой на другой планете, и мы вернулись с ней во время, предшествующее нашему рождению. Мы прошлись по местам, где нам было безумно хорошо, мы преображались в зародышей, вымазывались в крови и лимфе, плавали в околоплодной жидкости, а теперь мы отправились в обратный путь, чтобы вернуться к своим сверстникам, однако обратная дорога не похожа на ту, по которой мы шли, и мы часто выбираем не тот поворот, ищем выход из странных тупиков.