Несоветская украинизация: власти Польши, Чехословакии и Румынии и «украинский вопрос» в межвоенный период

В сентябре 1918 г. Совет министров принял закон об объявлении прежних русских высших школ на территории гетманата украинскими государственными вузами. Это университеты Св. Владимира в Киеве, Харьковский, Новороссийский (Одесса), а также технические вузы – Екатеринославский горный, Харьковский технологический и ветеринарный, Киевский политехнический институты. Никаких указаний и предостережений относительно языка преподавания документ не содержал. Впоследствии был принят закон об объявлении Нежинского историко-филологического института князя Безбородко украинским государственным высшим учебным заведением. При Харьковском, Новороссийском университетах и Нежинском институте открывались кафедры украиноведческого направления.

Несмотря на непростые условия, украинским правительствам удалось добиться определенных успехов (особенно Центральной Раде и гетманскому правительству). Создавались украинские школы (только в 1917 г. было открыто 215 так называемых высшеначальных школ, а к концу 1918 г. число украинских гимназий достигло 150). Число периодических изданий на украинском языке достигло в 1917 г. 106 названий и 212 в 1918 г. Что касается книг, то в 1917 г. вышло 747 наименований, в 1918 г. – 1084, 1919 г. – 665[180]. В 1918 г. была создана Украинская академия наук. При русских высших учебных заведениях открывались кафедры украиноведения, кроме того, был открыт университет в Каменце-Подольском, историко-филологический факультет в Полтаве, Народный университет в Киеве был преобразован в Украинский государственный университет, была открыта Национальная библиотека, работали несколько национальных театров.

Сущность украинизаторской деятельности Центральной Рады выразил один из ее лидеров известный писатель В. К. Винниченко: «Мы, украинцы, хотели жить и проявлять себя во всех сферах и областях жизни. Мы полагали, что все общественные, политические и социальные учреждения должны быть для народа, а не народ для них. На Украине – народ украинский, поэтому для него, как украинского народа, должны быть все учреждения: правительство, администрация, школа, суд. А также и армия»[181].

Украинизация, по мысли ее инициаторов, должна была охватить все стороны жизни общества. Однако условия Гражданской войны не позволили провести все задуманное в полной мере. К тому же большинство украинского населения было озабочено другими, в первую очередь социально-экономическими, проблемами. По сравнению с продовольственной и аграрной проблемами появление украинских школ, книг на украинском языке и кафедр украиноведения казалось второстепенным явлением. На мероприятия по украинизации из-за их ярко выраженного политизированного характера обращали внимание, прежде всего, представители интеллигенции. Настроения русского общества[182] весьма образно зафиксированы в «Белой гвардии» М. А. Булгакова. Естественно, много внимания уделялось новому статусу украинского языка: «…Кто терроризировал русское население этим гнусным языком, которого и на свете не существует? Гетман»[183], – говорит Алексей Васильевич Турбин. И далее: «Сволочь он (гетман. – Е. Б.), ведь он же сам не говорит на этом проклятом языке!»[184]. Турбину возражает Леонид Юрьевич Шервинский: «Я должен сказать в защиту гетмана. Правда, ошибки были допущены, но план у гетмана был правильный. О, он дипломат. Край украинский, здесь есть элементы, которые хотят балакать на этой мове своей, – пусть!». Но Турбин с этим не был согласен: «Пять процентов, а девяносто пять – русских!..»[185].

Киевский присяжный поверенный и общественный деятель А. А. Гольденвейзер в своих «Киевских воспоминаниях» упомянул о том резонансе, который вызывало это явление в обществе. Он отмечал, что украинизация «приводила в смущение всех неукраинцев, причастных к школе, науке, адвокатуре. Украинский язык, с которым впоследствии немного свыклись, вызывал аффектированные насмешки; никто не собирался учиться этому языку»[186]. Но если действия Центральной Рады по украинизации («борьба против русского языка») мемуарист считал просто «некультурными и вредными», то политика гетмана Скоропадского воспринималась им совершенно по-другому. Если Грушевский и Винниченко, писал Гольденвейзер, боролись за «осуществление мечты всей их жизни», то политика гетмана «с самого начала была совершенно беспринципной». «Единственным постоянным элементом в правительственной программе было угождение немцам, – говорится в „Киевских воспоминаниях“. – Немцы, по-видимому, хотели образования независимой Украины; поэтому гвардейский офицер Скоропадский стал украинским националистом и самостийником…Это был лицемерный, притворный национализм»[187]. Украинизационные мероприятия Скоропадского воспринимались Гольденвейзером столь негативно, во-первых, из-за сотрудничества гетмана с врагом Российской империи – Германией. Кроме того, автор воспоминаний не верил в искренность «украинских чувств» бывшего царского генерала, представителя военной элиты Российской империи.