Несравненное право

Поганая Подкова словно бы самой природой была предназначена для того, чтобы стать могилой отважной, но не шибко умной кавалерии, угодившей под перекрестный огонь загодя установленных на вершине холма орудий, засевших в полуразрушенном загоне мушкетеров, передвижной артиллерии и конных стрелков внизу. Одного взгляда Годою было достаточно, чтобы понять: спасать, в общем-то, и некого. В мертвой зоне на вогнутой стороне холма сгрудилось две-три тысячи всадников, видимо, примерно столько же сумело выскочить из ловушки, но цвет арцийской конницы полег у Поганой Подковы.

Годой взял окуляр и огляделся. Подвижной вражеской артиллерии видно не было, только на флангах нагло гарцевало около сотни «Серебряных». Пушки на вершине холма молчали — видимо, артиллеристы не собирались тратить зря порох. Надо полагать, основные силы противника где-то рядом, но где? Михай задумался. С одной стороны, следовало наказать дерзкую батарею на вершине, с другой — штурм обернется новыми потерями, но, видимо, все же придется рискнуть. Без победы, даже не несущей никакого стратегического или тактического смысла, возвращаться в лагерь нельзя. Любопытно, как дела у тех, кто был послан прикончить переправившихся через Канн? В поднявшейся суете он как-то позабыл о них, а зря.

Войска Годоя начали деловито разворачиваться, готовясь к штурму и одновременно к отражению атаки с фланга, буде она последует. Будь у императора те гоблины, которых он отправил к Адене, Поганая Подкова не продержалась бы и оры, но люди более осторожны и менее выносливы. Несчастные кавалеристы, увидев подмогу, возликовали и сотворили то, что ни в коем случае не должны были делать. Дав шпоры не поенным с самого утра лошадям, они бросились вниз по склону, стремясь как можно быстрее проскочить простреливаемое пространство. Пушки наверху ударили, но как-то вяло и нестройно, не причинив удиравшим конникам особого ущерба, а те неслись, словно за ними гнался Белый Олень. Так уж вышло, что спасители подошли со стороны речки, а очумевшие от жары, грохота, порохового дыма и жажды лошади видели только одно — воду — и рвались вперед.

Михай Годой наступил на те же грабли, которые он услужливо подложил на Лагском поле воинству Базилека. Правый фланг арцийцев был расстроен и смят их же собственной конницей, а левый… На левом творилось что-то странное. Из-за деревьев высыпала толпа людей, смутно напоминавшая военное соединение, они мчались как зайцы, чуть ли не свернув головы назад. Годой не столько узнал, сколько догадался, что это остатки тех самых полков, которые он послал за реку и на плечах которых висела теперь вражеская конница. Они действительно оттеснили врага до охранявших северную переправу тяжелых батарей, да вот сами батареи к тому времени уже были в руках церковников, а все артиллеристы были втихую вырезаны. Неожиданные залпы почти в упор расстроили арцийские колонны, а якобы отступавшие кантиссцы ударили по ним вместе с выскочившим из засады отборным конным полком. В довершение же всего закрутившийся на ровном месте вихрь, поднявший тучу песка, мелких острых камешков, сухих веток и листьев, обрушился на арцийскую пехоту, запорашивая глаза, забивая ноздри и судорожно разинутые рты…

2230 год от В.И.

1-й день месяца Лебедя.

Хомячье поле

— А вот теперь, — сказал Сезар Мальвани, — нам, как говорится, или в стремя ногой, или в пень головой.

— Пора, — согласился и Рене, вскакивая в седло. Гиб где-то шлялся, но это было не так уж и страшно, Водяной Конь был со странностями, от Перлы же никаких сюрпризов не ожидалось.

Кстати поднявшийся ветер развевал три знамени — Эланда, Арции и Святой области. Двадцать две тысячи готовились схватиться с шестьюдесятью, но они знали, что защищают и на кого идут. Все тот же Воцек протрубил знаменитое «Вперед! Не плачьте об уходящих в бой», и объединенная армия бросилась на врага.

Сначала Роман был возле Рене, но потом кровавая круговерть их разметала. Адмиралу нечего было делать в бою, его место было на командном пункте, но, похоже, большую часть здравого смысла Счастливчик растратил, когда вместе с Мальвани и Феликсом придумывал, как обмануть Годоя, а остатки улетучились утром, когда от армии Годоя целенаправленно отгрызали кусок за куском.

Все эти дни Рене был воплощением сдержанности, но когда все, что должно, он сделал, эландец превратился в сумасшедшего вольного капитана. Даже если его убьют, останутся Ри, Шандер, Сезар, Феликс… Будет кому и править, и воевать… Кто-то из вождей все равно должен быть впереди и на виду. Так почему не он?! Тем паче голова Мальвани куда лучше приспособлена для наземных сражений, а рисковать Архипастырем и вовсе безумие! Пусть они принимают донесения и рассылают аюдантов, место же Рене с «Серебряными».