Несравненное право

Тем не менее я прилежно слушала четвероногого ритора и, к своему удивлению, пришла к выводу, что он весьма неглуп. Если бы ни его спорная внешность и размеры, а также назидательный тон и обилие заумных слов, жаб мог бы быть весьма дельным советником. Ведь это именно ему пришло в голову, что в Идаконе находятся три человека, близко сталкивавшиеся с ройгианской магией. Двое из них – Шандер и Рене – почувствовали в эту ночь странное напряжение, и Жан-Флорентин предположил, что, если это не случайность, нечто подобное должна ощущать и я, а мои познания в эльфийской магии, возможно, позволят пролить свет на происходящее. Увы! Знаний у меня было не больше, чем у библиотечной кошки, даже если она каждый день спит на многомудрых фолиантах. Да, я ощущала, что нынешняя ночь не простая, но не более того.

Можно было воспользоваться случаем и рассказать Рене все, что я знала о себе и о чем догадывалась, но я в очередной раз струсила, и, поскольку от меня чего-то ожидали, я сказала единственное, что мне пришло в голову. Дескать, в Убежище было водяное зеркало, позволяющее видеть то, что происходит в других местах. Астен мне показал, что и как, и я однажды попробовала проделать то же самое вот с этим зеркалом. Ничего особенного я не видела, но, возможно, стоит попытаться еще раз.

Кажется, мне поверили, а меня уже захлестнуло. Я сдернула со стекла дурацкий платок и... Разумеется, я не знала, как и что делать. У меня была лишь твердая убежденность, что сегодня и сейчас я могу разбудить однажды уже взнузданное моим незваным гостем стекло. Зачем-то я коснулась рукой серебряного лебедя, то ли пыталась доказать, что я и впрямь чему-то научилась у эльфов, то ли просто искала поддержки в памяти об Астени... А потом мне показалось, что комната, замок, город, да, пожалуй, и вся вселенная обернулись вокруг меня и встали на место. Я уставилась в зеркало. Сначала передо мной маячило мое собственное лицо со ставшими в неверном мерцании свечей огромными глазами и шевелившейся от откуда-то взявшегося сквозняка прядкой волос, выбившейся из косицы. Затем мое лицо исчезло, и зеркало отразило лишь дальнюю стену комнаты и два подсвечника, причем огоньки свечей отчего-то стремительно темнели, из золотистых становясь красными, лиловыми и, наконец, хоть такого просто не может быть, черными. Тьма наползала и изнутри зеркала – казалось, в отраженной комнате медленно гас свет... В конце концов я оказалась перед черным провалом в никуда, только на границе нестерпимым блеском светилась бронза подсвечников да на черном фоне угадывалось колеблющееся черное же пламя. А затем на меня глянули две пары глаз, не принадлежавших ни эльфам, ни людям, ни зверям, ни кому бы то ни было из виданных мною существ. Одни глаза, каждый о четырех зрачках, смотрели на меня с холодным интересом, и я чувствовала, что их обладатель знает обо мне все, даже то, что не знаю я сама. Взгляд второго напоминал взгляд огромной хищной птицы, если бы эта птица вдруг научилась сострадать. Не знаю, сколько все это продолжалось. Наконец тьма взорвалась в моем сознании мириадами радужных искр, я услышала странный, нестерпимый вой, перешедший в дикий, сводящий с ума визг, который, к счастью, вскоре заглушила музыка, вроде бы тихая и медленная, но вытеснившая сводящую с ума какофонию куда-то на периферию сознания.

Я очнулась, все еще слыша неторопливые аккорды, на фоне которых переливались и дрожали мелодичные трели. Пламя свечей вновь стало теплым и золотым, а зеркало послушно отражало молодую женщину с полураспущенными косичками. Я провела ладонью по лбу и оглянулась. Мои гости оказались на месте и были, без сомнения, весьма и весьма озабочены.

– Что ж, – взгляд Рене стал как-то жестче, – мы знали, что рано или поздно это случится.

– Что случится? – глупо переспросила я.

– А разве ты не поняла? – Шани казался озадаченным.

– Ничего не поняла, – подтвердила я, не вдаваясь в подробности, – можно сказать, что я вообще ничего и не видела, только Тьму.

– Такое бывает, – авторитетно подтвердила каменная жаба, – тот, кто держит заклинание видения, может не видеть ничего.

Что ж, такое объяснение меня вполне устраивало.

– Понимаешь, Герика, – начал Шани, – мы видели, как...

– Ройгу прорвался через Гремиху, – перебил его Рене.

– А... – мой голос предательски дрогнул, – что Эор и...

– Всадников больше нет, Геро, – Рене ответил так мягко и понимающе, что мне захотелось броситься ему на шею и разрываться.

Я, наверное, так бы и поступила, если бы не Шани и эта дурацкая жаба. И я просто тихо спросила:

– Как это случилось?

– Они приняли бой и погибли. Как и следовало воинам, до конца исполнившим свой долг. Они и так продержались дольше, чем можно было надеяться. Олень прорвался в Арцию, Геро. Правда, ему тоже досталось, он еще не скоро восстановит свои силы...

– Мы должны использовать это время, чтобы подготовиться и первыми нанести удар, – назидательно произнес Жан-Флорентин.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ ГОРНЫЙ ПОТОК