Несравненное право

Шпиль, увенчанный крылатым змеем Батаров, был виден издалека, но геральдическая рептилия оказалась единственной обитательницей роскошного палаццо. Лупе в пятый раз уткнулась в запертую решетку, даже привратницкая, и та выглядела необитаемой. Женщина тяжело вздохнула. Итак, нужно решать – возвращаться или на свой страх и риск попытаться что-то разведать... Сдаваться не хотелось, но она обещала этому арцийскому мальчику, что ничего не станет предпринимать, только передаст письма его вельможным друзьям. А друзей не оказалось дома. Всех.

– У красавицы все в порядке? Она здорова? – Густой мужской голос заставил Лупе вздрогнуть. К ней участливо склонился высокий худощавый мужчина, держащий на плече измазанный красками ящичек.

– Спасибо, все в порядке, – тихо ответила Лупе, намереваясь уйти, но от человека с красками оказалось не так-то легко избавиться.

– Я давно наблюдаю за красавицей, – продолжал тот, обезоруживающе улыбаясь, – белый снег, черные ворота, рыжий мех, так и тянет нарисовать.

– Дан художник?

– О нет! – художники рисуют нобилей, а я – мазила. Рисую вывески, ну, может, иногда трактирщика с трактирщицей, во дворцы меня не пускают, да и ладно. Ничего хорошего там, особливо теперь, нету. Орлы разлетелись, одно воронье осталось[117], благо падали хватает. А красавица в гости к кому-то приехала. С севера, я вижу?

– С севера, – подтвердила Лупе, отчаявшись отделаться от мазилы, словоохотливость которого объяснял едва уловимый винный запах, – хотела на кухню наняться. Я готовлю хорошо, у меня письма есть...

Письма у нее действительно были. Одно, якобы от хозяйки поместья на границе Арции и Фронтеры, лежало в поясе вместе с тремя аурами и двумя десятками аргов[118], другие, с печатью Луи Арцийского, были хитрым образом зашиты в корсаже. Что ж, сказка, которую они придумали для приворотных стражников, сгодилась и для любопытного художника.

– А что, у вас вовсе худо стало? – посочувствовал тот. – Оно и понятно, чтоб умаслить юг, выжимают север. Я слыхал, война у вас там?

– Нет, – входя в роль, покачала головой Леопина, – война к северу, во Фронтере, – там, говорят, все с ума посходили, а у нас тихо пока...

– Да уж, – зло махнул головой новый знакомец, – арцийцы молодцы, пока половине голову не свернут, другая и не почешется, – и резко сменил тему:

– Что ж это я красавицу на улице морожу? Тут недалеко таверна есть, «Счастливая Свинья», я там как раз малюю, может, даненка со мной пойдет, согреемся, поговорим, подумаем. Вдруг хозяину не только вывеска, но и куховарка нужна? Или даненка только у графа работать хочет?

– Дан смеется, – Лупе уже увереннее играла свою роль, – мне сейчас хоть какое местечко найти.

– Значит, решили, – просиял художник, – меня зовут Жюльен. А красавицу?

– Дан мне льстит... Я даже в девушках красавицей не слыла. А зовут меня Халина, Халина Имстер...

– Красивое имя, и дана ничего себе, только маленькая очень, хоть в карман сажай, – длинный художник весело заржал, и Лупе показалось, что она знает его тысячу лет. Надо же, а ведь сначала он ей не понравился, наверное, потому, что она устала и замерзла. К счастью, «Счастливая Свинья» оказалась рядом. Это была очень уютная харчевня, скорее всего обязанная своим именем владельцу. Господин Жан-Аугуст был розов, толст и белобрыс, но его маленькие глазки светились умом и неподдельным добродушием. Приветливо кивнув художнику, хозяин без лишних слов кивнул на угловой стол.

– Понимает, что голодный художник не может сотворить ничего великого, – подмигнул Жюльен.

– А я думала наоборот, что гений должен быть голодным...

– Выдумки, любезная Халина, отвратительные выдумки, – никто не должен быть голодным, когда-нибудь это поймут. Кстати, тут все блюда готовят из свинины, никакого другого мяса Жан не признает. «Свинина и пиво» – вот его девиз! Но и то и другое выше всяких похвал, потому я у него и рисую уже кварту. Будь он какой-нибудь болван, я бы управился за два дня, правда, сделал бы хуже. А так я в эту свинью вложил всю свою исстрадавшуюся по прекрасному душу.

Леопина невольно засмеялась, разглядывая собеседника. Было тому что-то около сорока, и он, без сомнения, прожил эти годы отнюдь не аскетом. Худощавый, высокий, неплохо сложенный, с не слишком приятными чертами лица и всклокоченными волосами цвета перца с солью, Жюльен казался изрядно потасканным, но неунывающим, однако небольшие серые глаза смотрели пристально и оценивающе, как будто художник решал, стоит ли иметь с этим человеком дело или лучше заняться кем-нибудь другим.

Принесли пиво, хлеб и дымящуюся глиняную миску. Только теперь Лупе поняла, как она замерзла и устала. Нет, сегодня она больше никуда не пойдет, «Свинья» – восхитительное местечко, а решить, что делать, можно и утром, тем более Жюльен явно не дурак поболтать и наверняка расскажет ей много интересного...

2229 год от В. И. 1-й день месяца Сирены. Корбутские горы