Несравненное право

А арцийская армия во главе с закусившим удила Марциалом снова будет раз за разом бросаться на Аденский вал. Годой может себе позволить такую роскошь – к его услугам дружины арцийских баронов и наемники из южных королевств, и это не считая тарскийцев и безотказных гоблинов! В распоряжении Марциала никак не меньше ста двадцати тысяч, то есть чуть ли не в три раза больше, чем у Рене. Правда, позиция осажденных куда как выгодна, а Мальвани один стоит десятка марциалов. Командор готов держаться до бесконечности, но от этого не легче. Годой умело блокировал на аденском рубеже все сухопутные силы своих противников, а сам в это время стал полноправным хозяином Арции. Покойный синяк прав, если узурпатор возьмет Кантиску и вынудит Церковь признать себя ее главой, продемонстрировав несколько, магических фокусов, разгром Эланда даже без применения всяческой магической чертовщины станет лишь вопросом времени. Рене не сомневался, что единственный шанс разбить Годоя – это нанести удар первыми. Но как?

Если Гонтран Куй не ошибался, армия Годоя вот-вот двинется, если уже не двинулась к Кантиске. Вот бы их там и встретить! А ведь с учетом ветров, дующих весной вдоль побережья, вполне можно успеть, если выйти из Идаконы на этой кварте, но это невозможно, пока здесь торчит Марциал.

Конечно, его можно попробовать разбить. Феликс и Сезар – отменные полководцы, да и сам он чего-то да стоит. Если б исход войны решался этим сражением, его нужно было принять, но, перейдя в наступление, они при самом лучшем раскладе потеряют добрую половину людей и вряд ли смогут с ходу ввязаться в новую битву. Да и Годой, без сомнения, узнает обо всем. А не будет внезапности – не будет и победы.

Можно попробовать обмануть Марциала, заставив его осаждать пустые укрепления! Но это слишком рискованно, узнай арцийцы, что Аденский вал оставлен, они не мешкая ворвутся в Эланд и пойдут вперед под барабанный бой.

Рискнуть Внутренним Эландом и затвориться на Старой границе? Братний перешеек – сотворенный самой природой прекрасный оборонительный рубеж, который можно штурмовать до бесконечности. Чтобы его оборонять, достаточно нескольких тысяч и снятых с кораблей пушек. Голод защитникам не грозит, так как за спиной море. Это самое разумное с военной точки зрения... Будь это обычная война, Рене бы так и поступил. Риск оправдывал себя. Марциал мог долго оставаться в счастливом неведении, но даже узнай он об уходе защитников вала, он оказался бы обладателем болот и редких деревушек, а Идакона и другие города Старого Эланда оставались бы недоступными...

Увы, нынешняя война не была обычной. Пустить Марциала за Адену означало впустить «рогоносцев» за Явеллу. Рене видел, что творят ройгианцы, и не сомневался, что население будет истреблено под корень, дабы напитать силой чудовищную тварь, которой сломить оборону на перешейке будет не труднее, чем ему разрушить замок из мокрого песка, построенный малышом. Да и обрекать на жуткую смерть тысячи беззащитных людей, которых при всем желании не вывести за оставшееся время из их лесных деревень... Нет, увести армию к Кантиске, оставив Внутренний Эланд без защиты, нельзя. Но и дожидаться, пока Михай Годой захватит Святой престол, тоже нельзя...

Говорят, Антипод сбивает с пути истинного, предлагая помощь в обмен на душу. Окажись Враг рода человеческого сейчас возле герцога Арроя, он бы, без сомнения, заключил сделку на самых выгодных для себя условиях, так как Рене с готовностью пожертвовал бы и душой, и жизнью, лишь бы найти выход из безвыходного положения... Великие Братья! Если б можно было сделать так, чтобы армия Марциала исчезла...

Рене бездумно следил, как извивалась и дрожала в воде залива огромная рыжая луна. Гверганда спала настороженным, чутким сном, но герцог отвернулся от темнеющих на фоне облитого луной моря силуэтов зданий. Первый Паладин Зеленого Храма смотрел в сторону Идаконы, такой близкой и такой далекой, представляя, как на рейде выстроились корабли, которым, если война будет безнадежно проиграна, принимать на борт женщин и детей.

Очевидно, он все же задремал, потому что странным образом почувствовал себя парящим над устьем Агаи. Безумная река несла свои мутные воды к морю, которое (Рене это чувствовал совершенно отчетливо) принимало их с отвращением. Герцог словно впервые смотрел на серые зыбучие пески, тускло мерцающие в свете ущербной луны.