Несравненное право

Я стояла среди легких белоснежных колонн в шаге от заветного круга. Пока все складывалось хорошо, даже слишком хорошо. Меня никто не заметил, да и кто стал бы за мной следить на этом заповедном острове, превращенном его хозяевами в такой же земной рай, каким было Убежище. Деться отсюда я никуда не могла – все знали, что мои силы исчезли после изгнания Оленя, и я была не больше чем женщиной с примесью эльфийской крови и способностью к плохонькому колдовству. Что ж, так оно и было во всем, кроме одного. Я все еще оставалась Эстель Оскорой, и моя жизнь стоила дорого. Достаточно, чтобы выкупить другую, куда более ценную и для меня, и для Арции.

Глава 44

2231 год от В.И. 21-й день месяца Дракона. Святой город Кантиска

Архипастырь с сожалением взглянул на Иоахиммиуса.

– Нам будет вас недоставать, отче.

– Нам? – на полном благообразном лице кардинала Кантисского мелькнула лукавая усмешка. – Да половина конклава будет счастлива от меня избавиться... Другое дело, что дальнейшее возвышение Максимилиана их не обрадует, но тут уж я ни при чем...

– Сдаюсь, – наклонил голову Феликс, – не нам, МНЕ будет вас не хватать...

– Вот в это, мой друг, я охотно верю, – Иоахиммиус сложил руки на объемистом животе, – но разрешение калифа на строительство нашей обители в местах, святых для каждого последователя Церкви нашей, требует немедленного отклика. Нужно успеть, пока атэвы не забыли о наших блестящих победах и пребывают в уверенности, что император вот-вот вернется.

– А вы на это разве не надеетесь?

– Именно что надеюсь... Надежда странное чувство, она овладевает нами тогда, когда разум говорит, что дело плохо, и сердце это знает, но не хочет смириться с неизбежным. Вот и получается надежда... – Иоахиммиус шумно вздохнул, – я хочу, чтобы Рене и Герика вернулись, но... Было в том, как они уходили, нечто, что, по крайней мере меня, заставило попрощаться с ними навсегда...

– Жаль, что я не выбрался в Идакону, – вздохнул Феликс, – но кто ж мог знать... Мне тоже тревожно, хоть я и не понимаю почему...

– Понимаете, только не берете себе за труд назвать вещи своими именами, а может, и не хотите этого делать, – кардинал с сочувствием посмотрел на Архипастыря. – Творец в великой мудрости своей заповедал своим смертным детям брать от жизни все, что они пожелают, но платить за это полной мерой... А теперь представь, какую цену должен заплатить Рене Аррой за победу. За три короны. За прекрасного сына и надежных друзей. За Герику, которую он, без сомнения, любит великой любовью и которая любит его. Если ценой будет только его жизнь, я скажу, что небеса к нему неслыханно милосердны...

Но я хотел говорить не об императоре, да будет над ним благословение Творца и всех добрых сил, как бы они себя ни называли. То, что я и три сотни монахов и послушников решили уйти в пустыню Гидал, называют подвигом во славу Божию... Может, для тех мальчиков, которые идут за мной, оно и так, но не для меня...

– Я понимаю, – бывший рыцарь вздохнул. – Вы устали от интриг, суеты, лицемерия, вы ищете свободы и успокоения. И вы заслужили их. Я и сам с радостью навсегда ушел бы отсюда, но не в пустыню, а во Фронтерские леса. Но не могу.

– Нет, причина не в этом, хотя я действительно не терплю многих своих собратьев, но я скорее бы постарался убрать их из Кантиски, а не бежать от них. Вся беда, – кардинал смешно наморщил лоб, – что вы слишком поздно пришли в Церковь и продолжаете все измерять мирской мерою. Надо же, о покое заговорили. И с кем?! Со мной! Покой, конечно, вещь достойная, тем более война позади, но нам нужно думать о будущем.

– А, – с облегчением вздохнул Архипастырь, – вы говорите о вере атэвов, придуманной этим их пророком... Да, она рассчитана на завоевателей. Будь наше рыцарство более молодым и голодным, а края поскуднее, она бы и у нас привилась, но у нас и так слишком мало людей и слишком много земли, особенно в Таяне и Пантане, так что Баадуково учение у нас вряд ли приживется...

– Ты прав, мальчик, – Иоахиммиус, отбросив все церемонии, заговорил с Архипастырем как старший, и тот принял это с благодарностью, – выдумки Баадука хороши для атэвов и не нужны арцийцам, поэтому я и не боюсь их. Им не укорениться в наших землях, так же как пальмам из сада Майхуба не расти в Эланде... Нет, я говорил о другом. Что ты думаешь о циалианских сестрах?

– Ничего, – признался Феликс, – а почему я должен о них думать? Орден как орден. Конечно, раз его покровительница женского пола, в отличие от всех остальных, он богаче и многочисленнее многих. Отчаявшихся встретить в миру счастье женщин всегда было больше, чем мужчин, к тому же люди всегда готовы жертвовать на нужды циалианок, когда речь идет о здоровье детей, замужестве и прочих делах, за которые, если верить Роману, когда-то отвечала, скажем так, представительница высшей силы... Смертные же, как выразился наш эльфийский друг, – просто перенесли то, с чем они обращались к старой богине, на святую Циалу... Вот и все.