Нестандартный формат

Но никто из них так и не решился заговорить или подойти друг к другу вплоть до тех пор, пока спустя какое-то время в коридоре не показались мужчины. Играющаяся с племянницей Элиза тут же посерьезнела и выпрямилась, отняв ладони от живота. Ева же — застыла.

— Ева, всё в порядке, — обнадеживающе заверил Роман, обдав теплотой, — будем на связи, и я отвезу тебя за вещами, когда понадобится. Пожалуйста, учти, что я доступен двадцать четыре часа в сутки. Звони при любой надобности.

— Спасибо…большое… — выдавила из себя, укрощая рвущиеся наружу рыдания.

Как ей не хотелось, чтобы он уходил… Будто его присутствие — некий гарант. Частичка Руслана рядом… Тоска по нему весьма реалистично душила, вонзая шипы в глотку…

Но Разумовский пожал руку отцу, попрощался со всеми и ретировался в своей манере — красиво и учтиво. Англичане бы позавидовали такой воспитанности и вежливости…

И снова воцарилась тишина.

Ева не могла заставить себя взглянуть родителям в глаза. И те в ответ не спешили делать шагов, справедливо считая её виноватой. А затем, тяжело вздохнув, папа просто подхватил сумку и унес в спальню. Наверное, это хороший знак. Может, после объяснений Романа и истинного мужского разговора отец оттаял?..

Мама уж точно оттаяла. Спустя час тихо вошла к ним с Элизой и примостилась у ног свернувшейся калачиком старшей дочери, плечи которой сотрясались от беззвучных рыданий. Посидела так пару минут, а потом легла рядом, кое-как уместившись на узкой кровати, обняла со спины крепко-крепко и тоже тихо заплакала. Родительское прощение, безусловно, облегчало тяжесть на душе. Но без Руслана…даже это событие меркло.

— Ой, чем это пахнет? — демонстративно разнюхалась сестра. — Ай, точно! Сыростью… Пойду за феном, будем сушить протекания подручными средствами.

Не представляя, сколько времени прошло в таком состоянии, убаюканная нежными родными объятиями, Ева заснула. И проснулась ближе к ночи от ощутимых недовольных пинков, вторящих урчанию в животе. Заторможенно огляделась, приходя в сознание, и вспомнила, где и почему находится. Сонно прошествовала в ванную, умылась, страшась даже мельком концентрироваться на своем отражении, и направилась в кухню, где горел свет. По пути заметила, что за прикрытой дверью гостиной мигает вспышками телевизор. Значит, вся семья бодрствует.

— Покóрмите меня, пожалуйста? Нас…даже, скорее, её.

На смущенный тон мама с сестрой, пьющие чай и каждая в своём телефоне, отозвались улыбкой. А потом засуетились.

Ночь была длинной. Наполненной откровениями. И снова слезами. Но и прощением. Пока что маминым. Зато та приняла ситуацию. Восхитилась избранником дочери, осмелившимся на такой поступок. Они наконец-то поговорили обо всём, понимая, что трудности не закончились, и сейчас поддержка — нужнее кислорода. Ева извинялась, расцеловывая мамины щеки. Удивлялась, как прожила без неё столько месяцев. А Элиза победно посмеивалась и повторяла, что знала — бойкот кратковременный…

И с этого дня начался отсчет новой жизни. В которой не было Руслана.

Любимым занятием стало многочасовое ожидание у окна. Будто он на работе и вот-вот вернется. Она так обманывала свой мозг. Больше не плакала. Не позволяла себе этой слабости. Злилась. Раскаивалась. Страдала. Терзала себя. Рвала в клочья душу размышлениями.

Ни одного звонка. Ни одного сообщения. Никакой связи между ними.

Иногда казалось, что таким жестоким способом парень наказал её.

Девушка терроризировала Романа вопросами о любимом. Пыталась выяснить, почему тот не желает говорить с ней, но тщетно.

— Пожалуйста, я готова молчать, пусть он просто позвонит. Мне даже дыхания его хватит услышать… — просила молитвенно.

— Ева, он и со мной не общается. Это его решение. Не накручивай себя, дело не в тебе… — бессменно отвечал Разумовский по телефону.

За прошедший месяц мужчина появился в их доме всего два раза. В первый — отвез её за вещами. Во второй — буквально завалил огромными пакетами с разнообразной едой, всё так же невозмутимо выдав, что ей нужны витамины. И снова девушке не хотелось, чтобы он уходил… По глазам видела — не лукавит. Руслан действительно отгородился от внешнего мира, пугая своим аскетизмом. Наверное, монахи чаще идут на контакт с внешним миром.

Это скручивало внутренности до невозможных болезненных узлов. И увеличивало отрешенность с каждым днем всё больше и больше.

Она не понимала.

Точнее, понимала, что Руслан справедливо обвиняет её во всем. И чувствовала дикую вину перед ним. Но…уйти с концами в эту кару? Одному? Это же чудовищно несправедливо. И потребность разделить с ним участь была невыносимой…но невыполнимой.

— Доверься ему, ладно? — просил Роман.

Ева и доверилась. Очень давно. И отчаянно верила, что скоро его выпустят. Раз никто ничего ей толком не объяснял, почему-то щадя, остается только эта слепая вера.

А потом в один прекрасный день в дверях очутился курьер. Отдал запечатанный конверт без указателей. Абсолютно чистый. Девушка с опаской вскрыла его, прошлась по содержимому. И выронила листы, остекленевшим взглядом рассекая пространство.

Осознала. Что происходит и почему.