Нестандартный формат

— Пойдемте? — завершив свой визит, предложил Рома.

Аристарх Станиславович всё так же без единого слова развернулся и зашагал прочь к выходу с кладбища. Его сын бережно смахнул какую-то пыль с гранита, затем взял накопившийся мусор и, пропуская вперед Еву, которая кинула прощальный взгляд на изображенную женщину, пошел следом. Очнувшись, она вытащила пачку салфеток и принялась оттирать грязь с рук и колен.

— Садись, завезу тебя домой.

— Там стоит мое такси, я специально не отпускала его, не предполагала, что задержусь. Спасибо, но лучше езжай по своим делам. Да и перед водителем неудобно…

— Хорошо, сегодня не настаиваю. У меня важная встреча. Завтра всё в силе. Сам заеду за тобой.

— Да, договорились.

Поскольку Аристарх Станиславович уже успел сесть в свою машину, с ним Ева не смогла попрощаться. И сама направилась к желтому автомобилю, ныряя в тепло салона. Всю обратную дорогу мысли занимали размышления об этой семье. Не то, чтоб раньше они её не занимали, просто сегодня девушка взглянула на некоторые вещи под другим углом. Несмотря на внешнюю грозность и холодность, Разумовский-старший не вызывал негатива или обид за-за отношения к ней. Более того, она…разделяла его позицию, считая себя виноватой в том, что случилось с Русланом. Став родителем, по-иному воспринимаешь действительность. Ту, связанную с твоим ребенком. Может, поначалу ей было больно оттого, что Аристарх Станиславович категорически не признает ни её, ни Богдану, но со временем это чувство испарилось, уступая абсолютной солидарности. Будь Ева на его месте, наверное, отреагировала бы похуже. Не отделалась бы одним визитом и тотальным игнором.

Зато в отличие от остальных Разумовских, Рома на постоянной основе присутствовал в жизни племянницы. И старался заезжать настолько чаще, насколько позволяла его деятельность. Несколько раз в неделю — стабильно.

За эти полгода, что пролетели с рождения дочки, произошел ряд закономерных изменений. Во-первых, девушка переехала обратно в квартиру Руслана сразу после исполнения крохе положенных сорока дней, в течение которых ей очень помогала мама, направляя во всём. Во-вторых, Элиза уехала вместе с ней, чтобы поддерживать и не оставлять одну. Да и родителям так было спокойнее. Неизвестно, что сделал Рома, но Самвел, кажется, действительно исчез, оставив сестру в покое. Она прожила у Разумовского вплоть до родов Евы, то есть, всего лишь месяц. И оставаться дольше не намеревалась. В-третьих, их обиталище стало официальным фан-клубом Богданы, которую ежедневно приезжали навестить то друзья Руслана, то Тома с сыном, то бабушка с дедушкой, то сестры и братья, то дяди и тети из числа самых близких, которые приняли ситуацию Евы и не стали осуждать её выбор: связь с парнем, рождение ребенка вне брака, припоминание первых долгих отношений с Кареном… В общем, набрался целый букет для порицания, и большая часть родственников им активно махала. Сложнее всего было объяснять самым старшим и тем, кто на родине. Но папа как истинный защитник взял это на себя.

Первое время днем и вечером было сносно. Когда сестра возвращалась с занятий и наплывом вваливались гости после своих дел. Шум, гам, смех, разговоры, веселые ужины. А вот ночью…когда вставала кормить малышку, оставаясь во мраке собственных переживаний, и утром, когда Элиза уходила на учебу, Еву нередко накрывало. Плакать она себе по-прежнему запрещала, хоть это и было непросто. Сдерживалась, прибегая к остаткам некогда железной воли. Ходила по комнатам, пока дочь спала, и, прибираясь, одновременно предавалась воспоминаниям, выпуская на волю всю копившуюся боль. Часто вопль пробудившейся капризули заставал её у стенного шкафа, раздвинув дверцы которого, она стояла и гладила мужскую одежду и вдыхала сохранившийся аромат её владельца. И корила себя, корила, корила…

Самым сложным, наверное, было войти в его маленькую студию, где всё осталось неизменным с последнего дня, что они провели вместе. Девушка решалась на это долго и лишь спустя месяц пребывания в квартире переступила порог помещения, тут же застыв. Впитывая атмосферу, совершенно реалистично наблюдая за представшей перед глазами картиной будто со стороны — Русланом, фотографирующим её в черном шелке, а потом и самим ставшим для неё моделью, сидя на полу. И в голове что-то щелкнуло. Вихрем бросилась к ноутбуку, подключая зарядный шнур, лихорадочно мечась, пока происходила загрузка. А потом пыталась разобраться в настройках и найти нужные папки… И позже, отыскав, разглядывала любимое лицо, даже не дыша.