Нестеров

«Сейчас узнал, что картина моя принята после жестокой битвы. Нишу эти строки на телеграфе. Из 148 картин принято 40. Не приняты Рябушкин, Менк, Симов, Киселев, одна из двух Пимоненко и т. д.».

Подробности битвы, возгоревшейся вокруг «Юности Сергия», Нестеров записал 10 февраля:

«Накануне и в день баллотировки были жаркие схватки молодежи с Ге, Мясоедовым и другими. Ге с яростью нападал на мою неискренность, приводил бывшего к (сожалению) конференц-секретаря Академии художеств г. Толстого, доказывал и ему весь вред, какой я представляю, но – увы! – не доказал ничего.

Картина прошла с огромным риском, одним только шаром…

На заседании был Куинджи и, не имея права голоса, с пеной у рта защищал меня (так что даже был два раза остановлен замечанием в своей бесправности). На другой день было заседание членов совета, где Суриков сцепился с Ге и, говорят, разнес его на всех пунктах…

Теперь несколько слов об отзыве Репина. Ему картина нравится по религиозному экстазу и присутствию творчества, но в силу того, что она символична, он ее причисляет к декаденству, то есть упадку искусства. Слово это, конечно, он проведет в печать, благо оно модное, и этим мне напортит немало. Много силы и крови придется потратить, чтобы доказать, что упадок не в этом…»

Прием, оказанный в Товариществе передвижников «Юности Сергия», никогда не изгладился из памяти Нестерова. С особой горечью он вспоминал всегда отношение к нему Ге, который с явным пристрастием воинствующего толстовца отнесся к «Юному Сергию».

Полною противоположностью было отношение к Нестерову самого «левого» по взглядам из тогдашних передвижников – Н.А. Ярошенко. Расходясь с Нестеровым во многом, он всегда видел в нем подлинно русского и подлинно народного художника, честно и одушевленно делавшего свое художественное дело. Добродушно подсмеиваясь иной раз над склонностью Нестерова «писать монахов», он на заседаниях передвижнического жюри всегда защищал молодого художника и отстаивал его право на ту собственную тему, которую тот разрабатывал в своих картинах. Из основных передвижников всецело на стороне Нестерова был Поленов.

С особым чувством вспоминал всегда Нестеров участие в бою за «Юность Сергия» Куинджи и Сурикова. Именно они яростней всех напали на Ге, предводителя противной группы.

И то, что картину Нестерова и его художественное и моральное право на ее сюжет и тему отстаивали знаменитейший пейзажист и лучший из исторических живописцев, повышало в глазах не одного Нестерова эстетическую ценность и художественный смысл этой защиты, а то, что оба они, Куинджи и Суриков, славились полною независимостью суждений и оппозиционным образом мыслей, увеличивало моральный и общественный вес их защиты Нестерова.

Суждение Репина было в общем за картину Нестерова. В том же 1893 году Репин причислил Нестерова к «уже определившимся и очень интересным русским художникам… Интерес наших «передвижных выставок, – отметил он, – значительно подымается всякий год молодыми московскими художниками».

16 февраля Кестеров писал в Уфу:

«Устал я сильно и душой и телом. По всем данным, картина не будет иметь того успеха, который можно было ждать по ее приему. Публика к ней равнодушна… Третьяков ее не взял… «Новое время» даже не напечатало в своем отчете и имени моего…[16 В иллюстрированный каталог картина тоже не войдет… Пойдет ли она в провинцию, тоже неизвестно, намекают на тяжесть рамы. Ну, словом, задуматься есть над чем, и я задумался…»

Осторожный и опытный в житейских делах В. Васнецов, как писал Нестеров отцу из Киева (21 мая), «настоятельно отсоветует мне посылать картину в провинцию; кроме того, что ее всю истреплют, свертывая наскоро (20 раз), это путешествие неудобно еще тем, что вещь, не имевшая успеха в Петербурге, в провинции будет совсем незаметна или же глупо осмеяна, последнее особенно будет неудобно в Киеве, для дела».

Нестеров готов был последовать слишком предусмотрительному совету Васнецова, но правление Товарищества передвижников, по примеру с «Варфоломеем», знало, что картина Нестерова, несмотря, а может быть, благодаря всем этим толкам составляет один из центров внимания зрителя на выставке, и настояло на том, чтобы «Юность Сергия» отправилась в странствие по России.

«Сергий» имел большой успех и в Москве и в провинции, включая Киев, неуспеха в котором так боялся Васнецов, и успех этот обнаружился в полной силе, когда Нестеров решил выставить «Юность Сергия» в 1896 году на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде.

Перед тем как послать картину на выставку, Нестеров опять много работал над «Юностью Сергия». Эта работа продолжалась и после выставки. Сам художник подписал под картиной дату: «94–97».

Но и позже в Нестерове не угасла тяга к работе над «Юным Сергием». В 1940 году он, приехав в Болшево, каялся мне: