Нестор Бюрма на острове

Другая мысль возникла в моем уме. И довольно неприятная. Если тот отшельник был несколько сдвинутый (а в этом я не сомневался) и имел склонность к Софи, имя которой он писал на дверях, может, не придется долго искать, и я обнаружу ее в таком же плачевном состоянии, как европейку из Леопольдвиля после контакта с оравой развеселых конголезцев, молодых и независимых.

Я прошел весь дом насквозь, как говорит дуэлянт, и меня встретило море со своим шумом, ветром, своим запахом, гораздо более чувствительным здесь, чем в каком-либо ином месте, где все заросло мхом и морскими водорослями.

Построивший этот дом человек, наверное, очень любил чистый морской воздух и не боялся головокружения. В десяти метрах от фасада дома скала круто обрывалась. Справа и слева в море уходили розовые утесы, но внизу была пропасть. Там кипело, словно в кастрюле у колдуньи.

Я инстинктивно отступил назад и вернулся в дом, где мне только что послышался легкий шум. Если Тарзан-отшельник вернулся, я расспрошу его о Софи.

– О-ля! Есть кто-нибудь?

Никто не ответил.

– Привет,– сказал я.

Слабое эхо… и все.

Я прошел по коридору, который вел к двери и, дойдя до нее, с удивлением констатировал, что после моего появления здесь она закрылась и погрузила эту часть комнаты в относительный мрак. Ее также заклинило, что казалось еще менее забавным. Открыть ее не представлялось возможным. И когда я сообразил, что нахожусь в этом коридоре не один, а кто-то стоит позади меня, было уже поздно.

Я услышал выстрел – далекий или близкий, тогда об этом думать не пришлось – разноголосые крики чаек, море, снова море, и это было все.

Я погас, как свеча.

Глава восьмая ПОЯВЛЕНИЕ БЕЛОКУРОЙ ДАМЫ

Шумы возвращались, моя глухота уменьшалась.

Мне чудился грохот, подобный тому, который производит несущийся по рельсам на всех парах поезд. У меня было такое впечатление, что меня протащили, словно сверток грязного белья, и уложили поперек железнодорожного пути, точно как Пирл Уайт, которую я недавно видел в старом фильме в кинотеатре. Меня это ничуть бы не удивило. Я чувствовал, что башка у меня такая тяжелая, что тут и думать нечего: мне пришлось бы оставить ее лежать на том же месте – даже если мне удастся спрятать свое туловище.

Я открыл один глаз и быстро закрыл его, не в силах выдержать ослепительный блеск неба, который больно вонзился в мой череп.

Какое-то время я лежал неподвижно, затем пошевелил рукой. Очень хорошо. Связан я не был. Отлично. Открыл глаза, прикрыв их рукой от света.

Потом с трудом повернул свою больную голову к тому месту, откуда шел этот грохот локомотива, и по мне пробежала дрожь. Я лежал на той скале, которая нависала над пропастью, и не мог понять, почему остановились на таком верном пути, а не сбросили меня в кипящую пеной воду.

– На вашем месте,– услышал я тогда саркастический голос,– я бы не двигался. Это куда безопаснее.

Я послушался, но не совсем. Оставив неподвижным туловище, я повернул голову и воззрился на говорившего. Тот добавил:

– Мне непременно хотелось, чтобы вы оценили пейзаж.

Тип, скроенный, как платяной шкаф, с физиономией боксера, которая напомнила мне что-то. На нем были сапоги, синие саржевые брюки и майка, подчеркивавшая его бицепсы и грудные мышцы. На загорелом плече висел карабин. Он стоял между мной и разрушенным домом; все это походило на кино.

Я спросил с трудом:

– Я на Корсике?

– Почему на Корсике?

– Ружье.

Он рассыпался смехом и, подняв свой карабин, ответил так же лаконично:

– Чайки.

Потом снова повесил оружие на плечо.

– Итак, как дела, месье Бюрма?

– Вот как! Вы знаете мое имя?

Конечно, он узнал его не благодаря моей известности.

Так оно и было.

– Я вас обыскал.

Он вынул из кармана своих брюк бумажник, который, видимо, принадлежал мне.

– Я верну его вам позже,– сказал он, засовывая обратно.

– Это очень любезно с вашей стороны. А почему вы меня обыскали?

– Я хотел знать, кому спас жизнь.

– А! Так вы спасли мне жизнь?

– Да.

Он обшарил меня, но не полностью. Ограничился тем, что вытащил бумажник из нагрудного кармана моего пиджака. Лежа на спине, я чувствовал, что мне в ляжку впивается что-то похожее на булыжник, но это был мой пистолет, взятый из тачки.

– Не злитесь, ладно?– сказал человек с карабином, подходя ко мне.– Я устрою вас поудобнее.

– Черт побери всё тут! – проворчал я.– Что вы говорите? Мне хочется сделать все, что угодно, кроме того, чтобы злиться.

– Тем лучше.

Он помог мне подняться на ноги, отвел подальше от края пропасти и усадил на большой камень, прислонив спиной к стене разрушенного дома.

Я спросил его:

– Тарзан?

– Что-что?

– Вы не Тарзан – отшельник, который живет тут?

– А! Да, понимаю. Нет, я не Тарзан.

И он снова принялся смеяться, можно было сказать, что его подпорченная боксерская физиономия стала еще тяжелее.

Господи, Боже мой! Боксерская физиономия! Как я об этом раньше не подумал? Да, сегодня я туго соображал!

– Да, да,– сказал я.– Тогда Блотье?

Он широко раскрыл глаза.

– Блотье?

– Да… Реймонд Блотье… Это такое имя… Быть может, ваше…

Он покачал головой.

– Меня зовут Бат.

Бат? Не так уж и здорово[2].