Нестор Бюрма в родном городе

Все это происходит в четверг, 12 мая, в середине дня. Вот уже тридцать четыре часа, как я высадился здесь, срочно вызванный, чтобы пролить свет на таинственное исчезновение малышки Дакоста, а пока еще ничего существенного не сделал, не считая того, что схлопотал пару затрещин, обласкал взглядом бедра загадочной блондинки и обнаружил одну повешенную и полураздетую брюнетку с сомнительными связями. Что касается последней, местная газетенка хранит на сей счет полное молчание. Она, должно быть, по-прежнему висит вполне вертикально и одиноко в окружении роя мух. Кстати о мухах. Лично я не намерен оповещать о них полицейских до тех пор, пока не повидаюсь с приятелями Аньес, краткий список которых мне предоставил Дорвиль (Соланж Бакан, Серж Эстараш, Роже Мург), а также с дирекцией ее школы. Вывод: вроде бы настало время заняться всеми этими персонажами.

Усаживаясь в «доф», я соображаю, что не грех еще заняться той пресловутой ассигнацией достоинством в десять тысяч старых франков, которую у меня так быстро стащили. Конверт, в котором ее прислали, был отправлен из Сен-Жан-де-Жаку, но я раздумываю, стоит ли эта дыра того, чтобы туда смотаться.

Внезапно по спине у меня пробежал ледяной озноб. Тот тип, что спер мою банкноту, конечно же, не Брюера, несмотря на фингал, упомянутый Жераром. Этот тип узнал из моей записной книжки телефоны Лоры и Дорвиля и должен был также ознакомиться со списком приятелей Аньес. Чтобы с ними связаться, мне не нужно исчислять расстояние километрами. Отсюда… Ну и хорош же я со всеми своими медицинскими познаниями! Почему я сказал перед трупом Кристин Крузэ, что смерть наступила несколько дней тому назад? Разве я это знаю? А если предположить, что это мой обидчик отбил у нее вкус к жизни, после того как узнал, что у меня есть ее адрес? А почему бы ему не продолжить свое «турне»? Сказать, что эта мысль мне не нравится,– значит ничего не сказать. Я пришпориваю «доф».

Я зря портил себе кровь. К тому моменту, когда я отыскал Соланж Бакан, одноклассницу и подругу детства Аньес, на девятом этаже впечатляющего бетонного блока в Ситэ-де-ла-Сурс, ей еще никто не наносил визита, не считая Дорвиля, зашедшего несколько дней тому назад. Она жива и здорова, что снимает с моей души камень. Мне не следовало бы так драматизировать события; это вредно для здоровья. В присутствии ее матери я объясняю, что я – приятель Дакоста и пришел по его поручению, что он беспокоится; ведь – что уж тут скрывать – Аньес собрала чемодан. Спрашиваю, не ответит ли она на несколько моих вопросов… Она, собственно, ничего не знает. Последний раз они с Аньес виделись во вторник, 3-го числа, у выхода из Севинье, в семнадцать часов. Что касается ее, Соланж, то она тотчас же направилась прямо домой, так как она, Соланж,– серьезная девушка. А Аньес, выходит, нет? Ну, то есть… кажется, она отправлялась прошвырнуться с целой оравой мальчишек, не имевших никакого отношения к школе. Чувствую, в качестве подруги детства лучше не выбирать таких, как Соланж Бакан. Не похоже, что она так уж недолюбливает Аньес, просто ей недостает воображения, чтобы придумать нечто действительно похожее на клевету, и потому она умолкает. Я прощаюсь как можно любезней. Ни разу в нашей беседе не всплыло имя Кристин Крузэ.

Серж Эстараш живет двумя домами дальше, на вершине другого куба. Он тоже проживает вместе с родителями, но когда я появляюсь, то застаю его одного. Это милейший юноша с лихорадочно блестящими глазами. Он уже идет на поправку и расхаживает в халате, слушая радио, насколько это возможно из-за помех, создаваемых орущими на нижних этажах младенцами. Я потчую его своей короткой вступительной речью и перехожу к вопросам. Вот уже скоро месяц, как он не виделся с Аньес, но все же он сообщает мне о ней немало интересного. Сам он входит в ту группу молодежи – алжирцев и французов,– которые тусуются в час принятия аперитива вокруг музыкального киоска на эспланаде. По его словам, Аньес была не слишком счастлива.

– Видите ли, месье, Аньес скорее скрытна. Не в ее обычаях откровенничать с кем-то. Но я неоднократно слышал, как она жаловалась на плачевное положение своего отца и, как следствие, на свое собственное.

– Дело в том, что дела Дакоста идут неважно.

– О! Дела г-на Дакоста…– Он многозначительно морщится.– Ну, не знаю… гм!… это, однако, не мешает Аньес появляться временами в шикарных шмотках.

– Что ты имеешь в виду? Я ознакомился с ее гардеробом. Между нами, он довольно невзрачный.

– Я так не считаю. Не могу вам точно описать все, что я на ней видел, но свои туалеты она меняет чаще, чем любая другая девчонка. Я даже как-то на ней видел такую штуковину с геометрическим рисунком…

– С геометрическим рисунком? – говорю я.– В стиле «оп-арт»?

– Да, кажется, это так называется. Желто-голубое.

Это именно тот ансамбль, который я обнаружил в шкафу у Кристин Крузэ. Я жду, что сейчас всплывет ее имя, но оно не всплывает. Серж Эстараш продолжает: