Нестор-летописец

Кмети, переводя дух, подались немного назад, рассредоточились. Крайние стали заходить ему в спину. Душило отступил на шаг, сделал ложный выпад вбок и оказался возле тына.

— Утомились? — спросил он, будто заботливый дядька-пестун. — Упражняетесь мало. И кто вас только бою учит?

Едва договорив, он почувствовал резкую боль в левом боку. Душило опустил удивленный взгляд и увидел стрелу.

— Ты откуда же прилетела, стервь такая? — он попытался вытащить ее.

В плечо, под ключицу вонзилась вторая стрела.

— А, так вот это кто! — Душило увидел на другом конце улицы чудина Тукы с его половиной дружины. — И за что меня Изяславовы бояре не любят? — пожаловался он.

Чудин наложил на тетиву третью стрелу и стал целиться. Но с выстрелом опоздал. В голове у храбра полыхнула молния, просыпав искры. Он осоловело оглянулся, пошатнулся и плавно осел наземь. В тын гулко воткнулась стрела.

Один из отроков деловито наматывал ремень кистеня на цевьё. В конец ремня была вплетена свинцовая гиря. Прочие, обступив храбра, тыкали в него остриями мечей. Они были злы, но с полумертвым врагом сражаться все же неинтересно.

— Живой? — подъехал Мстислав.

— Что с ним сдеется, с эдакой тушей?

На лбу у храбра стремительно рос и наливался багрянцем рог.

— Вяжите его и везите на Гору, — распорядился князь. — Там киньте в поруб.

Половины дружины соединились. Чудин Тукы приблизился к Мстиславу.

— Хорошо я сделал, князь? Душило совсем разбуянился. Но я не хотел его убить. Ты не давал мне такого повеления.

— Хорошо, Тукы, хорошо, — похвалил его Мстислав.

— Куда теперь идем — в Гончарный яр? — спросил чудин, уставив на князя блекло-бесцветные преданные глаза.

Мстислав развернул коня. Ему расхотелось ехать на вечевую площадь и смотреть в мертвые лица тех, кого стаскивали туда для позора и зрелища.

— Я устал и доволен свершившимся, — сказал он. — Киевская чернь запомнит этот день. А нас на Горе ждет богатый пир. Вы заслужили доброе угощение, мои храбрые вои!

Кмети одобрительно зашумели, славя князя.

После ухода дружины улицы Подола огласились стенаньями и призывами к богам. Люди требовали у владык неба, земли и подземья отмщения жестокому князю за эту бойню.

Разбирая на вечевой площади и развозя по дворам тела убитых, насчитали их ровно семьдесят. Без счету остались умертвленные, которых не сволакивали к Торгу, и те, у кого забрали глаза.

Киевский люд проклял князя Мстислава и с того дня ожидал исполнения своего проклятия.

17

Поп Тарасий ничего еще не знал об исходе дела и прибежал ко двору Захарьи, запыхавшись. Обдернул на себе рясу для приличия и стал бить кулаком в ворота. Отперли ему не скоро. Может, и не слышали его стуков. Во дворе ржали кони, кто-то кого-то бранил, и, перекрывая всех, орал младенец. Наконец Тарасия с опаской обозрели через щель и спросили, чего надо.

— С вестью я, — бодро ответил он.

Его впустили и быстро закрыли ворота.

— Мир твоему дому, — обратился Тарасий к купцу, опознав в нем хозяина. — Хотя и не мирные вести я принес.

Захарья самолично впрягал коня в телегу. Выруганный холоп укреплял колесную ось. На другом возке лежало завернутое в толстое одеяло дите и надрывалось от рева. У возка стояла кроха лет пяти, одетая по-дорожному, и тоже горько плакала.

— Но я вижу, моя помощь уже не понадобится, — оглядевшись, добавил поп Тарасий и пояснил: — Меня прислал Душило. Он беспокоится.

— Что бестолку беспокоиться, — неприветливо бросил Захарья. — Сам-то где?

— Пытается поговорить по душам с князем Мстиславом.

— От тебя, отче, какая помощь может быть? — прямо спросил Захарья. — В бега подаюсь, видишь. Старшого с собой возьму, женку с малыми к шурьевой вдове отправляю, там схоронятся.

Из дома показалась хозяйка в распахнутой вотоле, со сбившимся убрусом. Увидав незнакомого, охнула, стала торопливо наводить порядок в одежде. За ней холоп нес туго связанные узлы. Сгрузив их в телегу, он опять пошел в дом. Мавра взяла младенца и принялась укачивать, отчего дите пуще зашлось ревом.

— А сам куда думаешь ноги направить? — спросил Тарасий.

— В Чернигов. Там у знакомца постой попрошу.

— Как звать-то знакомца? Может, Душило тебя искать надумает?

— Нечего ему нас искать, — отрубил Захарья. — Лучше б мне его вовсе не знать.

— Напрасны твои слова, купец. Душило к тебе со всей душой… Ну вот, — поп усмехнулся, — прибаутка получилась. Душа-то у него большая.

— Вот-вот. Была б поменьше у него душа, не пропало бы без следа мое серебро… Да уйми же дите! — раздраженно крикнул он Мавре и направился в дом. На крыльце оглянулся. — Ступай себе, отче, не мозоль глаза. Не до тебя, ей-богу. Душилу передай: благодарствую за заботу, а мне от него ничего не нужно.

Поп Тарасий поправил на голове скуфью, показал козу плачущей Баске и пошел к воротам.

— Не нужно, так не нужно, — сказал он себе. — И то хорошо.

— Отче Тарасий!

К нему кинулся выбежавший из дома Несда.

— Не уходи, отче! — отрок схватил руку Тарасия и припал к ней щекой. — Пойдем с нами в Чернигов. Ты же хотел по Руси походить, города повидать. Я о тебе заботиться стану, как холоп твой. Рясу тебе и онучи стирать буду, калиги твои чистить…