Нестор

Сосед внезапно усмехнулся.

– А приятно! Ладно, раз уж сидеть вместе… Ганс Штимме, из Гамбурга, портовый рабочий. Все остальное, уж извини, забыл. Слишком сильно били и все больше по мозгам… Так ты насчет Мюллера точно знаешь? Ни с кем не спутал?

Белов улыбнулся в ответ.

– Ушастый такой. И стриженный коротко, почти как ты. А еще сигары курит.

Ганс Штимме довольно хмыкнул.

– Инсульт – это хорошо. Еще бы инфаркт вместе с сифилисом, чтобы нос провалился… В общем, можешь передать своим в «стапо», что на провокацию я поддался и выразил полное удовлетворение по поводу изложенного выше факта.

– Тебе бы резолюции писать! – оценил замполитрука.

Сосед взглянул кисло.

– Нет, я больше протоколы. И то не всегда подписываю, даже если лупят.

И отвернулся.

Белов поглядел на клочок синего неба за решеткой. Вот все и вернулось на круги своя.

Опанас, твоя дорога —
Не дальше порога.

Надеяться не на что, но и жалеть не о чем. Жизнь человека такова, каков он сам.

Тлеет лампочка под крышей, —
Эй, голову выше!..

* * *

– Это не мои показания, – заявил он следователю. Не Хельтоффу, а самому первому, серому и скучному. Он и материализовался в кабинете, куда Белова привели, не дав толком освоиться в камере. И кабинет прежний, и стальное перо в пальцах у чинуши. Словно и не было Эйгера.

– Ваши, ваши, подследственный, – подбодрил серый и скучный. – Отредактированные согласно… Ну, в общем, отредактированные. Подписывайте!

На этот раз замполитрука обиделся всерьез. В отеле он изложил все честно. Может, и напрасно откровенничал с фашистами, но лгать не стал, тем более речь шла о панах-поляках и о нем самом. Теперь же вместо его собственноручных, подписанных на каждой странице, следователь вручил машинописные листы. Вопрос – ответ. От им написанного остались рожки да ножки. В самом тексте почти ничего не меняли, но почеркали не хуже, чем цензура при Николае Палкине.

– Не подпишу, – рассудил он. – Если вам правда не нужна, то и мне она без надобности.

…Про поляков – почти ничего, ни имен, ни подробностей. Фридрих исчез, превратившись в «неизвестного». А рывок к границе выглядел теперь так, будто замполитрука Белов сам все придумал – и маршрут проложил, и место для прорыва через границу выбрал.

Следователь взглянул с укоризной.

– Белов, не будьте ребенком. Ваши собственноручные показания останутся в материалах дознания. А это прокуратура, ее работникам незачем знать некоторые… Ну, скажем так, нюансы. На вашем положении это никак не скажется, напротив, сотрудничество со следствием будет учтено.

Александр вновь пересмотрел машинописные страницы. Никак не скажется? Ровные строчки излагали историю отчаянного авантюриста, который, вдоволь покуролесив по Речи Посполитой, решил на полном автомобильном ходу атаковать Рейх, причем без всякого повода. Абзац, где говорилось, что никакой погони он не заметил, был заботливо сохранен.

Замполитрука отложил бумаги в сторону.

– Требую сообщить обо мне в советское посольство.

Следователь взглянул равнодушно.

– У кого, позвольте узнать? Я таких полномочий не имею, мое начальство тоже. Это компетенция Министерства иностранных дел. Хотите написать заявление?

На малый миг Белов заколебался. Если вывезут на Родину, где так вольно дышит человек, там он подпишет все и сразу. И еще сотню подельщиков назовет. Но не отступать же?

– Хочу.

Следователь протянул лист бумаги.

– Пишите. В двух экземплярах. Но заранее предупреждаю – оба будут приобщены к делу, никто никуда их не перешлет. И не смотрите на меня так, подследственный. Писать заявления – ваше законное право. А вот судьбу оных решает начальство. Ну подумайте! На каком основании Министерство иностранных дел станет беспокоить своих советских коллег? Заявление от неустановленного лица неизвестного подданства, к тому же находящегося под следствием по криминальному делу?

– Это кто неустановленный? – поразился Александр. – Я?

– Естественно, вы. Пересекли границу без всяких документов, точные данные о себе сообщить отказались. А вдруг вы польский провокатор? Вот-вот война начнется, а вы еще и Германию желаете втянуть? Зачем властям Рейха конфликт с соседями?

Замполитрука сжал кулаки. И в самом деле, поди докажи, что ты не верблюд, а комиссар РККА.

– Пошлите запрос в посольство.

– Вот это и будет провокация, причем на высшем уровне, – палец следователя назидательно взлетел вверх. – Ваша фамилия… Точнее, фамилия, вами присвоенная, упоминается в Ноте советского НКИДа. Некоего Александра Белова поляки в числе прочих якобы похитили с территории СССР. И тут вы объявляетесь в Рейхе. Если бы мы сумели точно установить, что вы Белов…

Пауза явно предназначалась для вопроса, но замполитрука предпочел промолчать. Чин, выждав немного, вздохнул.

– Не желаете ничем помочь? Так вот, подследственный, гражданином СССР вас может признать только суд. А пока вы никто и ниоткуда, неустановленная личность, прибывшая из Польши и успевшая немало нагрешить на территории Рейха. Подписывайте!

Белов покачал головой.

– Не подпишу.