Нестрашная сказка. Книга 2

Гуго и сам заметил, что практически на всех дорогах и дорожках движение шло только в одну сторону. Подводы, одноколки, пешие и конные тянулись к замку. Идиллия упрочивалась равномерным подчиненным движением. Люди, стало быть, ввечеру собирались на замковый двор. Не иначе праздник у них…

— Покойник у них, — прошелестел за спиной молодой гвардеец. Высказываться в полный голос при короле он робел. Стоявший слева Галл утвердительно кивнул. Над главной башней замка реял черный флаг.

В груди тревожно ворохнулось. Ехал, надеялся, злился на себя, собирался выяснить все до донышка. А оно его тут будто дожидалось. Они сейчас спустятся в долину, въедут в замковые ворота и как раз попадут на тризну по женщине с изуродованным лицом?

Король двинул коня вниз по дороге. Не к лицу взрослому мужчине фантазировать как юной сопливке. Что будет, то и будет.

Тяжесть на сердце сторожила каждый удар, поддевая: опоз-дал, опоз-дал, опоз-дал…

Баронесса Тесс Тал лежала на высоком столе посередине зала до шеи укрытая белым покрывалом. В открытые окна свободно струился сиреневый вечер. Колыхались портьеры. По углам стояли зажженные треножники с погребальным маслом. Барон Тал сидел в изголовье, опустив голову на руки. Двое подростков девочка и мальчик стояли за его спиной. Из-за неверного, колеблющегося света, казалось, их фигуры двигаются, волнуются, как черное отражение в текучей воде. И тот же свет оживлял лицо покойной, будто, она старается донести до них нечто. Челядь жалась у стен. Во дворе тихо переговаривались селяне.

Гуго с гвардейцами поднялись по лестнице и вошли в зал. Барон Тал оторвал голову от сложенных ладоней. Ни интереса, ни испуга, ни тем более радости. Светом выхватило неподвижную маску боли.

Гуго подошел к скорбному ложу и склонил голову. Тэсс Тал показалась ему очень молодой. Почти ровесницей ее дочери. Смерть разгладила мелкие морщинки, которые должны быть у столь зрелой женщины. Брови оказались сведены. На лице сохранилась легкая гримаса удивления и возмущения. Или то была игра света?

— Кто вы? — безразлично спросил барон.

— Я король Гуго. Примите наши соболезнования.

На лице Петера почти ничего не отразилось. Разве легкое недоверие. Утром жену принесли мертвой на растянутом плаще. А вечером почтить память прибыл сам король. Пусть. Окажутся ли гости теми за кого себя выдают, скоро выяснится.

— Позовите Экстензио, — тихо приказал он в темноту. Кто-то молча отделился от стены и исчез за порогом зала.

Барон Петер Тал не бывал в столице и королей, что прежнего, что нынешнего в глаза не видел. Зато бывал его эконом.

Тощий невысокий Экстензио походил на аптекаря. Очки чуть не свалились с носа, когда он узнал, кто перед ним, и попытался встать на колени, как того требовал этикет. Гуго поднял руку, останавливая его порыв. Барон Тал встал и молча поклонился. Ни опять же страха, ни подобострастия. Все та же боль с толикой удивления.

— У нас горе, — произнес он вместо приветствия. — Если Вы не против, я провожу Вас в комнаты, где можно отдохнуть.

Было видно, как трудно дается ему речь. Не до короля с его визитами в данный момент. Не до гостей. Вообще не до чего.

По внутренней лестнице они поднялись на второй этаж. В гостевом покое Петер извинился, что не может принять короля подобающим образом, и уже собрался уйти, да Гуго задержал.

— Ваша жена болела?

— Нет.

— Что же случилось? Я спрашиваю не из пустого любопытства. Мы прибыли не с обычным визитом. Мне необходимо было переговорить с баронессой Тал. Что с ней произошло?

Было видно, что Петер выжимает из себя каждое слово. Но спрашивал сам король.

— Утром она переправилась через реку с двумя слугами. Тэсс оставила людей на берегу, а сама направилась в лес. Она часто так делала. Слуги забеспокоились, когда она не вернулась в оговоренное время, и пошли ее искать. Нашли.

— Что? — спросил Гуго.

— Ей вырвали сердце…

— Что!?

— Простите, Сир. Мне трудно говорить.

— Кто это сделал?

— Неизвестно. Люди, что были с Тэсс, испугались. Они положили тело в лодку и перевезли на этот берег.

— Кто-нибудь отправился…

— Нет. Простите, Ваше величество, что перебил. Люди и раньше боялись того берега. Заставить я никого не могу. А добровольцев не нашлось.

— То, что случилось, чудовищно. Примите мои искренние соболезнования. Я не стану больше вас задерживать.

— Я распорядился, чтобы Ваших людей разместили поблизости. Вам принесут ужин. Прошу простить, но сам я присутствовать при нем не смогу…

— Я понимаю. Идите Петер.

Так, значит! Значит так! До самого порога Гуго заставлял себя думать, что просто путешествует. Просто прогуляться вышел. Заскучавши! Промоины на дорогах, объезды, переправы не раздражали, а как бы удлиняли путь, оттягивая финал, в котором ничего его не ждало. То есть все опять должно было закончиться пустыми надеждами. Пшиком! А ей сердце… Что?