Несудьба

Пока иду обратно, звоню еще трижды, банально даже забывая о том, что на часах уже почти полночь.

Иду тихонько, чтобы никого не разбудить, но в «Титане», оказывается, сегодня у кого-то день рождения и никто не спит. Слышу шум в одной из комнат, но заходить и поздравлять не хочу… Мы очень отдалились с ними, после сборов меня уволят и забудем о существовании друг друга очень быстро, я уверена.

Вхожу в комнату, закрываю дверь, выдыхаю и на пару секунд упираюсь лбом в деревянную поверхность. Как-то я устала… Очень. Мне безумно хочется стать маленькой девочкой, которую возьмут на ручки и будут целовать в нос.

Хочу к Сереже. Нужно придумать что-то, чтобы встретиться с ним и извиниться. Обязательно.

– Я устал тебя ждать, – врывается в мои мысли грубоватый голос, и я вскрикиваю от неожиданности, разворачиваясь к источнику звука.

У окна стоит Макс, сложив руки на груди, а я даже не видела его, когда заходила в комнату. Мне не нравится, что он так часто стал заявляться сюда, как к себе домой, тем более что мы с ним после того, как я остановила ему кровотечение и отправила в город в больницу, больше не общались.

Ну потому что мне не о чем с ним говорить, надеюсь, ему со мной тоже. Извиняться за Сережу я не собираюсь, Макс говорил гадости и получил по заслугам. Жаль только, что за эти заслуги получил в итоге Сережа.

– Что ты здесь забыл? – спрашиваю его, все еще стоя у двери. – Уходи. Мне не нравится, когда кто-то посторонний находится в моей комнате.

– А, то есть я уже посторонний? – спрашивает он, начиная злиться. Боже… а можно просто оставить меня в покое?

– С недавних пор, Макс, стал таким. Мы не друзья больше.

– Ты простила меня. – Он говорит сквозь зубы, явно намекая на тот раз в моей комнате, когда я позволила ему себя обнять. Теперь я точно знаю, что он сделал это, потому что увидел Сережу в окно.

– А потом ты перечеркнул все мое прощение. Ты же специально это все, да? Увидел Сережу в окно, полез обниматься, как будто раскаялся. Да я тебя не узнаю! Два года я дружила с другим человеком. Кто ты такой – я не знаю. И за те слова после игры… Я не могу простить. Это было слишком.

– Я просто ускорил процесс вашего расставания, – закатывает глаза он, словно я не понимаю элементарных вещей. Он делает пару шагов вперед, попадая под свет лампы, и я отчетливо замечаю фиолетовые гематомы под глазами и отекшую переносицу. Но гипса, как после операции, нет, значит, без смещения и осколков. Мне жаль?

– Что ты несешь?

– Он все равно рано или поздно бы слился, – говорит Максим и делает еще два шага ко мне. Некомфортно. Комната слишком маленькая, мне даже некуда убежать, а он уже стоит практически вплотную. – Вот и сейчас, ты видишь? Стоило немного повернуть ситуацию в свою сторону, как твоего верного щеночка и след простыл.

– Заткнись, ты ничего не знаешь! – Я не ожидаю от самой себя такой злости, но она льется из меня каким-то диким фонтаном.

– А что я должен знать? – Он ухмыляется и заправляет мне локон за ухо. Вздрагиваю, не хочу, чтобы касался. – Я знаю только то, что его снова нет рядом, а я тут. Как и каждый раз, я всегда с тобой. Только ты не ценишь. Я устал пытаться объяснить тебе, что ты только моя, малышка.

– Да пошел к черту! – Сама не понимаю как, но бью ему пощечину, неприятно морщась от жжения в ладони. Это произошло практически машинально, рефлекс, которого раньше у меня никогда не было.

Я пугаюсь сама этого движения и замираю, глядя на краснеющий на щеке след и наливающиеся злостью глаза.

А в следующее мгновение я лечу на кровать, вскрикнув от боли в руке.

Нет… нетнетнетнетнетнетнет!

Он падает сверху на меня, прижимая животом к матрасу. В два движения хватает руки и держит крепко за спиной запястья, не давая двигаться. Я ничего не могу сделать, абсолютно ничего. Я беспомощна.

Он тяжелый как бык, мне больно, страшно и некомфортно.

Я думала, самое страшное в этой поездке – тот самый Лось, с которым я поссорилась на улице, но оказалось, что гораздо страшнее – мой когда-то лучший друг.

– Меня достало бегать за тобой, – рычит он, сжимая запястья все сильнее. Хныкаю от боли, пытаюсь ерзать, но под его весом и силой это не имеет никакого толку. – Только я всегда был рядом с тобой, чего тебе не хватало, а?

Я чувствую, как он задирает майку и лезет ладонями под шорты. Меня накрывает неудержимой паникой, мне страшно так сильно, что больно в груди.

– Не трогай! Макс! Отпусти меня!

Но он не слышит. Несет себе под нос какую-то чушь и продолжает делать больно и неприятно. Майка трещит по швам, я остаюсь в одном спортивном топе, когда он разрывает майку прямо на мне, оставляя ожоги на коже от рывка ткани.

Это конец. Невозможно отбиться. Я плачу навзрыд, как маленький ребенок, от боли и беспомощности, все еще пытаюсь хоть как-то брыкаться, но не получается совсем ничего.

Он связывает порванной майкой мои запястья, и я кричу громко, надеясь, что за празднованием меня услышит хоть кто-то…

– Можешь не стараться, – я слышу его противную ухмылку, – пацаны не зайдут. Они знают, что нас нельзя отвлекать.