Несущая пламя. Огненный ирис

Народ чего-то терпеливо ждал. Чего именно, я поняла, когда на скрипучую деревянную сцену вышел хозяин таверны, невысокий лысеющий мужичок с выпирающим круглым пузом, опоясанным красным кушаком. Сутулясь и кряхтя, он дотащил до середины подмосток большой и тяжелый магвизор. Голубой полупрозрачный шар, заключенный в сплетение золотистых проволочек, по инерции покачивался на тонком стержне, прикрепленном к овальной подставке из синего мрамора.

Магвизор считался одним из самых дорогих артефактов бытового назначения. Далеко не каждая семья аристократов им владела. Простой народ и вовсе мог смотреть трансляции только в общественных заведениях.

Рассматривая серьезные лица собравшихся людей, я подумала, что вышел новый королевский указ или совет министров принял важный закон, касающийся каждого жителя страны.

Шар магвизора перестал качаться, остановился и замер. Свет в зале погас. Высоко под потолком, чтобы все могли узреть, развернулась яркая цветная картина. Вначале она была неподвижной, но по щелчку пальцев хозяина таверны ожила. Магвизор показал собравшуюся в столице на площади Трех Принцесс толпу народа. На широкое каменное возвышение один за другим взошли король, архиепископ и великий инквизитор. Вокруг них неподвижно замерли безмолвные стражи в начищенных до блеска стальных доспехах.

Магвизор показал вблизи мрачное лицо короля. Тот не проронил ни слова, но выглядел так, будто ему лично пришлось объявить о начале новой войны. Я понимала, почему народ так любил правителя и охотно шел за ним на поля сражений. Ливеральд показал себя подобным великим королям-воинам глубокой древности, не страшившимся смерти, не прятавшимся от опасности за высокими крепостными стенами. И сейчас его величество со своим заросшим черной щетиной загорелым осунувшимся лицом, с подтянутой крепкой фигурой, чуть ссутуленной в глубокой напряженной задумчивости, больше напоминал сурового стража пограничья, но ни капельки не походил на упитанного лощеного аристократа с напудренными щеками, одетого в расшитый золотыми нитями наряд. В который раз уже и не припомню, наш король перед своими подданными предстал в потускневших от времени доспехах, которые носил еще его прадед. Под шеей был застегнут и сколот гербовой брошью отороченный мехом темный военный плащ, свободно лежащий на широких могучих плечах.

Новый архиепископ, совсем еще молодой и явно не готовый к свалившейся на его плечи ответственности, неуверенно переминался с ноги на ногу и озирался с испугом в глазах. Я не хотела думать о том, кто и почему назначил его на высший церковный пост. Понимала, что традиционных выборов после кончины нашего доброго друга Паумелла не было, они бы не успели пройти всего за один день.

Долговязый и тонкий словно жердь глашатай в нарядной красной ливрее прокричал в медную трубу с магическим голосовым усилителем о том, что сейчас прозвучит чрезвычайно важное для народов Алиндора объявление, требующее особого внимания со стороны людей всех сословий и рода занятий. Все, без преувеличения, от мала до велика, должны будут проявить особую бдительность в связи с тем, что на свободе разгуливает настоящее чудовище, проклятая богами тварь, способная лишь сеять вокруг себя смерть и разрушение.

Я подумала, что в такой странной манере он предупреждает о заморском хищнике, сбежавшем из столичного зверинца. Каково же было мое удивление, когда, оттеснив неумолкающего глашатая, едва ли не двинув ему локтем в бок, на край каменного возвышения широкими размашистыми шагами вышел великий инквизитор мессир Григир. Огромный рост, крепко сбитое туловище, широкие ручищи в кожаных перчатках, крупное угловатое лицо с хищно заостренным горбатым носом… Весь облик этого человека, одетого во все черное, вызывал душевный трепет. А при виде его будто бы угрожающе прищуренных очей, цепко смотрящих из-под черных с проседью густых насупленных бровей, и вовсе пробегал холодок по спине. Левый глаз бывалого воина, прошедшего за свою жизнь немало сражений, пересекал белесый шрам через бровь и щеку, и радужка выглядела обесцвеченной. Потому со стороны он казался слепым, но все знали, что каким-то невероятным чудом при том ранении зрение удалось сохранить. Поговаривали, что этот самый травмированный глаз мессира Григира после магического лечения даже стал видеть больше обычного, приобрел редкую способность отличать истинное от иллюзорного. Великого инквизитора не могли обмануть ни одни чары. Его не способна была остановить ни одна магическая преграда. Сказать, что этот человек был очень опасен, значит ничего не сказать. От него попросту не было спасения. Уж коли мессир Григир почует добычу, то с яростью остервенелой гончей примется за ее поиск, и если надо будет, выкопает из-под земли или же достанет с горной вершины. Ходили слухи, что скрыться от него невозможно.